— Зато у них промышленность. Так что выигрыш имеется, и самый прямой. Плюс это порт, значит, связь с иными государствами. И вообще, мы же — один народ. Уже поэтому государство тоже обязано быть единым. Или хочешь как в Латинской Америке? Все говорят на одном языке, и в то же время куча стран, ни одна из которых не является развитой хотя бы до европейского уровня? Не хочешь пожить в такой? Я лично — не слишком. Знаешь, до войны и революции я чувствовал себя человеком великой страны. И отношение иностранцев было соответствующее. А сейчас мы превратились в набор колоний, и даже правительства прислушиваются, что именно им скажут за рубежом. И вообще, против быть легко, но надо же предлагать нечто взамен!
— До революции было самодержавие. Тюрьма народов, система, отсутствие свободы. А сейчас — каждый человек может добиться всего. — Кажется, говорить на некоторые темы с Диной было бесполезно. Подобно многим из нового поколения, она уверовала в пропаганду, и никакие доводы рассудка проникнуть в ее сознание не могли.
— Положим, добиться и тогда было возможно. Опять-таки смотря чего. Понимаешь, тогда не было идеала, но все-таки жизнь куда-то двигалась. И, казалось, к лучшему. Я не про интеллигенцию говорю. Бог с ней! Про простой народ. И количество школ возрастало, и уровень жизни рос. И страна богатела, развивалась. Не столь быстро, как желалось бы, но все же… А сейчас… Кроме некоторых абстрактных свобод, да и есть ли они, полный откат во всех сферах.
— Ты что, реакционер?
— Я — патриот. Во всяком случае, был таковым раньше. Когда у меня была своя страна. Сейчас — не знаю. Но и вечный развал уже надоел.
Не так шел разговор, совсем не так, а между тем время стремительно утекало и скоро должно было закончиться. Не время вообще, то, которое отведено было на встречу. А уж будет ли что-нибудь за ним, кто знает? И обидно фактически ругаться с понравившейся женщиной, но не принимать же ее взгляды лишь по той причине, что сердце вдруг стало биться сильнее?
Но что делать?
— Мы словно на разных языках говорим, — задумчиво произнесла Писаревская.
— Слушай, вы хоть окончания войны дождитесь. Полякам не в первый раз Москву брать. И все во времена внутренней смуты. А там — творите, что хотите. Или — что вам позволят. Во время войны отношения не выясняют.
— После может оказаться поздно. Если Он победит, тогда его уже не сбросишь. Тут же народ азиатский. Начнут прославлять…
— Тут народ русский. Не имеем мы отношения ни к Европе, ни к Азии. И слава богу! И вообще, с чего ты взяла, будто где-то существует страна полного счастья и всеобщей свободы? Вон сколько в той же Европе рабочих демонстраций! И ведь подавляют, да еще силой оружия. Ладно. Извини. Время. Только и успею тебя проводить…