Так даже Ивана Ивановича, в смысле Якова Сауловича, не приветствовали.
Двери вели не на одну из улиц, а всего лишь во внутренний двор. Большой, темный по ночному — все-таки ночь — времени. И полностью освобожденный от снега. Этакий аккуратный оазис посреди порядком запущенной столицы. Никто не озаботился о фонарях или ином освещении, да и не то учреждение, чтобы любить свет.
Но машины во дворе стояли, в немалом числе, и какие-то ждали вышедших.
— Тут не слишком далеко, — сообщил Вячеслав Рудольфович. — Надеюсь, вы никуда не спешите?
— Теперь уже нет.
— А раньше — куда? Понимаю, не слишком вежливо, но профессия такая.
— Раньше спешил на волю.
— Даже так?
Они вдвоем поместились на заднем сиденье одной из машин.
— По-вашему, приятно находиться, скажем, в некоторых помещениях сего большого особняка?
— Не думаю, хотя здесь и не пробовал. Но вам крупно повезло, Сергей Иванович. Агранов порою стелет жестковато. Если уж решил, будто человек готовил какую-то каверзу, то доказательства всегда найдет. Могли бы и не найти вас в дебрях учреждения, а потом стало бы поздно.
Значит, вот кто этот Яков Саулович! Однако!..
А спаситель тогда кто, раз помыкает одним из самых видных комитетчиков, будто мальчишкой? Уж не сам ли?..
— Повезло, — согласился Кротов.
— Скажите, вы в самом деле не работаете на сибирскую разведку? — внезапно спросил Вячеслав Рудольфович.
— Слова офицера вам достаточно? Понимаю: революция освободила нас от всех прежних условностей, но я-то по воспитанию человек в определенных делах старорежимный.
— Шучу. Не вяжется обвинение с действием. А вот сравнение ваше не слишком уместно. Или о прошлом тоскуете?
— Вячеслав Рудольфович, понимаете, раньше у меня была огромная страна. А теперь — большой, но огрызок от нее. Потому — тоскую. Почему русские люди должны жить в разных государствах? Абсурд, не находите?
— Смелый вы человек. Рискуете вернуться обратно в некие апартаменты и не боитесь, — после некоторого молчания вымолвил собеседник.
— За что? За мысли об объединении? Даже строй у нас фактически одинаков. И потом, объединились же вы с Уралом. Почему тогда с Сибирью — это преступление?
— Да, повернули вы…
— К сожалению, не я — история.
Но машины уже подъехали к Кремлю и замедлили ход по аркой ворот.
Часовые всмотрелись, отдали честь, пропуская ночной кортеж.
— В общем, вас очень хотел видеть один человек…
Машины уже стояли перед большим домом на внутренней территории старой крепости.
А ведь в незапамятные времена вся Москва ею и ограничивалась. И лишь затем разрослась, вылезла из стен, превратилась в огромный город. Как и страна из княжества — в могучую Империю.