В этот момент Пирожок достала серебряный термос.
С огромным облегчением смотрел я, как она отвинчивает маленькую блестящую крышечку.
— А ты превратилась в такого…
— Парня, — закончила за нее Пломбир. — О! Прости, не хотела тебя обидеть. Я совсем не то хотела сказать.
Пирожок наполнила крышечку чем-то похожим на темный подогретый бурбон.
— Нормально, — ответил я. — Вернусь домой — и все встанет на свои места.
— Да уж, конечно, — с преувеличенной любезностью откликнулась Пломбир. — Смотри, смотри!
Я оторвался от напитка и посмотрел на медленно надвигающиеся сверкающие огни федеральной автомагистрали.
— Боже, как я хочу домой. — Я глотнул и чуть не поперхнулся. — Что это? — спросил я, вытирая рот.
— Сливовый чай. Домашний. — Удивление Пирожка сменилось легкой обидой: — Специально для тебя делала. Слива — великолепное средство при расстройствах желудка. А здесь, в стране рампа, тебя небось и не кормили как следует.
— Мне здесь так не хватало кухни Болли…
— Недавно снялся для журнала «Гурмэ». Теперь они заказывают места в «Голубятне». Но, само собой, для всех, кто работает на Глэда, двери «Голубятни» распахнуты в любое время, и заказы по рации, из кабин дальнобойщиков, принимаются в первую очередь, — рассказывала Пирожок.
— А у тебя больше ничего нет выпить?
— Вроде виски? От тебя им уже и так несет.
— Причем даже на расстоянии, — рассмеялась Пломбир. — Нет, мы такого не держим. Только сливовый чай и бисквиты.
— Хочешь бисквит? — Пирожок наклонилась к коробке под ногами.
Я отрицательно потряс головой. Я жаждал. Я алкал. Мне нужно было выпить, чтобы выдавить из себя слова, вертевшиеся на языке, слова, которые лезли из меня с тех пор, как я понял, что все это — не иллюзия.
Я прокашлялся, чтобы не хрипеть:
— А как же Сара? Как моя мама?
— Смотри, смотри! — привскочила Пломбир. — Мы сделали это! У нас получилось!
Фонари на шоссе расплывчато мигали над нами точно яркое небесное гало. Пломбир вновь подпрыгнула, и в этот раз ее пятидюймовый каблук угодил в педаль тормоза. Ее резко бросило вперед, на руль.
Сигнал был единственным, что не имело глушителя. Казалось, рев пробрал грузовик насквозь, словно вопль басового тромбона.
— Меня зажало! — завопила Пломбир, пытаясь перекричать гудок. — Я не могу достать руку!..
Пирожок вскочила и дергала руку Пломбир, которая застряла в баранке. Теперь вопили обе, пока их не отбросило назад, когда рука наконец освободилась.
Молчание, когда смолк сигнал, казалось просто оглушительным.
— Давайте-ка сматываться отсюда поскорее, — предложила Пломбир.
Услышав сирену воздушной тревоги, я ничуть не удивился и мигом дорисовал картину. И тут же понял, что давно ждал, когда же это случится. Даже рассердился на себя за то, что с самого начала мог поверить в такую авантюру.