— Я не говорил этого, сэр, — дрожащим голосом вымолвил Эрон, обращаясь к полу.
— Что же ты говорил, друг мой?
— Ничего такого, сэр, — вырвалось у него как последняя воля умирающего.
— Значит, Джеремая — лжец?
— Да, сэр.
— Нет! — вырвалось у меня.
Дедушка перевел взгляд в мою сторону — причем так стремительно, что решительность тут же бесследно меня покинула. Я продолжал бороздить взглядом черный, как гробовая доска, паркет.
— Эрон, спрашиваю в последний раз. — Дыхание Эрона стало агонизирующим. — Джеремая — лжет?
Сцепив зубы, я сжал кулаки.
— Да, сэр.
— Сам ты врешь! — метнул я в товарища взгляд, полный гнева и презрения — впрочем, тщетно, потому что наши глаза так и не встретились, он по-прежнему не поднимал головы.
Мой дед топнул каблуком, не сильно, однако вполне достаточно, чтобы усмирить меня. Я ни капельки не боялся, и даже злости особой к предателю не испытывал. Ощущения были такие, будто мы с дедом в одной команде, он ведь спас меня, всегда защищал и стоял на моей стороне, так что скоро все, видимо, разъяснится.
— Откуда Джеремае известно, что я держу конфеты в столе?
Эрон безмолвствовал. Звук новой пощечины прервал тишину. Я не смотрел, прикусив губу, я старался не выдать злорадства.
— Кто же лжец, Аарон? — Нога моего деда постукивала по полу как метроном, словно отсчитывая последние минуты жизни изменника. Новая пощечина эхом разлетелась по кабинету, и слова сами запросились наружу из Эрона.
— Это я… сэр, — хлюпая, выдавил он. — Я солгал.
Я прикусил губу еще сильнее.
— А теперь покажи мне, как ты крадешь из моего стола.
Он медленно оторвал взгляд от пола, на щеках его разливались красные и синие пятна, словно мазки акварельной краски по влажной бумаге. Поверху струились ручейки слез.
— Простите, сэр…
— Давай представим, что меня здесь нет. Твои действия? — Дед отступил от стола.
Зажмурившись, он подошел точно лунатик и замер, подняв на деда вопросительный взгляд.
— Давай-давай.
Эрон снова зажмурился, медленно отодвинул ящик стола, его ладонь юркнула туда-сюда, словно мышь, а потом он быстро задвинул ящик, словно обжегся. Так он и остался стоять, зажмурившись, трепеща длинными белесыми ресницами.
Мой дед снова напомнил ему, для чего он сюда пришел.
Глаза испытуемого на сей раз раскрылись, но тут же бессмысленно уставились в пустоту. Вытянув руку перед собой, он раскрыл ладонь, в которой лежали несколько мятных леденцов.
— Значит, это ты просветил Джеремаю, — Эрон кивнул, не опуская руки, будто загипнотизированный, — как воровать. И ты надоумил его жаловаться насчет ванны? — Ответный кивок.