— Или смотри — мы можем просто перейти дорогу, до участка рукой подать — сдадим тебя…
Я ожесточенно потряс головой, отказываясь от такого предложения.
— Ну, что ж, тогда… вытаскивай свой причиндал. — Голос ее был спокоен.
В желудке екнуло, и я чуть было не опростался, с усилием подавив позыв, рвота не улеглась в желудке, а стала допекать его нестерпимым огнем.
— Вынимай, что там у тебя в штанах!
Зажигалка щелкнула. Трясущимися руками я стал расстегивать молнию.
— Руки убрал.
Я икнул от страха.
— Хочешь туда? — грозно спросила она, указывая на домик шерифа.
Я затряс головой и спрятал руки под бедра, как уже делал множество раз. Как только ее руки забрались мне в штаны, я с ужасом уставился на бродячего пса, вынюхивающего у обочины в поисках еды. Ее красные ногти хищно блеснули над моей выставленной наружу плотью.
Склонившись, она шепнула мне на ухо:
— Думаешь, Келвин позволит тебе остаться, если узнает, что у тебя есть такая маленькая дрянь? — Руки ее пришли в движение. — М-м, а?
От нее пахло чем-то неуловимо похожим на детскую пудру. Я затряс головой.
— Думаешь, если ты станешь рассказывать всем, что ты мой незаконнорожденный сын — от этого станет лучше?
Я снова неуверенно покачал головой.
Похоже, истощавшему скелетоподобному существу удалось отыскать себе пропитание. Ее пальцы сноровисто работали, довершая гиблое дело. Ощущая свою погибающую плоть, я пытался мысленно представить себе электрический стул и геенну огненную одновременно.
Я всхлипнул.
— Ты что, в самом деле, воображаешь, что мясник так и отдал бы нам обрезки, если бы знал, что ты не маленькая хорошенькая девочка? Девочка, а носишь корень зла.
Огонь сжигал меня заживо, камни сыпались на мою плоть, и все смеялись. Только ее пальцы двигались вкрадчиво и успокаивающе.
— А теперь посмотрим, какой ты плохой и злой на самом деле. — Ласки прекратились. — Ты не выдержал испытания, — сурово произнесла она.
Я взглянул и увидел, как все преобразилось, — зло выпирало из меня огнедышаще красной плотью, восстав и посылая меня прямиком в ад.
— Итак, ты хочешь стать другим, а таким ты себе не нравишься.
Слезы градом покатились по лицу, когда я замотал головой.
— Жалость к себе — еще одно подтверждение непокаянного греха.
Зловеще щелкнула зажигалка. Ее пальцы с красными ногтями блеснули в полумраке.
— Ну? — Она выжидательно посмотрела на меня.
— Я хочу быть хорошим, — прошептал я, чувствуя, как весь мир обрушивается на меня.
Я видел красные сияющие кольца, исчезающие там, где ее пальцы лежали на моем теле. Скользкими от пота ледяными руками я вцепился в бедра. Моя плоть исчезла в пламени зажигалки. Я не двигался, не кричал, не плакал. Я усвоил жестокий урок, что все в жизни повторяется, пока не поймешь, что есть неизбежное, и Сатану можно, пускай на время, изгнать. Стараясь не смотреть вниз, я уставился на пса, грызущего свою лапу.