Он поманил берсальера пальцем, и они вместе пошли в другой конец базара, где иногда продавалась из-под полы разная живность – цыплята, утки, иногда даже поросята, хотя это было строго запрещено.
К сожалению, сегодня здесь не было ничего интересного. Время от времени полиция усиливала контроль на дорогах, и тогда привоз почти прекращался. Очевидно, так получилось и в этот раз. Приезжие селяне продавали тыквы, семечки, мелкий картофель, крошеный табак-самосад и прочую ерунду. Гусей не было и в помине.
Дойдя до конца рядов, Володя и итальянец одновременно взглянули друг на друга с вытянутыми лицами. Оба были в равной мере огорчены тем, что столь заманчивая для обеих сторон сделка не удалась. И тут Володю вдруг осенило: Николаева говорила недавно, что соседка до сих пор откармливает домашнюю птицу горелым зерном, привезенным с элеватора в августе сорок первого. Немцы якобы на рождество покупали у нее гусей. Володя обозвал себя лопухом и схватил итальянца, за рукав.
– Эврика! – сказал он решительно. – Будет тебе гусь!
Они так спешили, что примчались на Пушкинскую совершенно запыхавшиеся.
– Николаева! – страшным голосом закричал Глушко, врываясь в дом вместе с итальянцем; та выскочила из своей комнаты перепуганная и полураздетая, с мокрыми после мытья волосами. – Слушай, вот тебе жалкий и голодный римлянин; поболтай с ним минут десять, я сейчас. Дай ему чаю, если есть!
Сделав итальянцу успокаивающий жест, – подожди, мол, здесь, сейчас все будет в порядке, – Володя побежал к соседке. Та оказалась дома, но на вопрос о гусях ответила непонимающим взглядом.
– Да что вы на самом деле, какие теперь гуси, тут не знаешь, чем и самой-то прокормиться... – заныла она, но Володя потерял терпение и рявкнул на нее так, что она присела от страха.
– Слушайте, вы, – сказал он. – Я вас упрашивать не собираюсь! Или вы сейчас продаете мне хорошего гуся за ту же цену, по которой продавали немцам, или завтра у вас будет полиция с обыском. Был приказ вернуть все похищенное в августе? Был. А корм вы вернули? Не вернули. Вот так, Катерина Ивановна! Решайте, жду ровно пять минут...
Ждать не пришлось. Через четверть часа он вышел из калитки, неся под мышкой увесистый пакет в немецком бумажном мешке. В дом он с ним не пошел, а отнес в сарайчик, где спал летом. Потом отправился за итальянцем.
– Если ты еще раз приведешь мне... – начала Николаева, вылетая навстречу ему, с круглыми от злости глазами и красная как кумач. Она задохнулась от возмущения.
– Я все понял, – быстро сказал Володя. – Где он?
– Мне удалось запереть его на кухне. «Жалкий и голодный»! А я еще, как дура, хотела напоить его чаем.