Приглядываясь пристальнее, я заметил, что из кучи приподнялась на колени какая-то фигура величиной с взрослого человека. Когда фигура возвысила голос, то и собаченка залаяла громче прежнего. Я струсил.
— Это не Сэм, — проговорил я робким голосом: — это я.
— Да запирай же дверь!
При этих словах что-то вроде тяжелого сапога пролетело мимо моего лица и стукнулось в стену позади меня.
Я побоялся запереть дверь изнутри и остаться вдвоем с таким страшным товарищем. Я вышел из кухни и хотел припереть ее снаружи, когда явился Сэм, освещая фонарем свое веселое лицо.
— Чего же ты не шел в кухню? — обратился он ко мне — я же тебе сказал: толкни дверь.
Я рассказал Сэму, какой прием нашел в кухне.
— Пойдем, — смеясь, сказал он, и взял меня за руку своей черной рукой. — Паука нечего бояться, пока он успеет сползти со своих мешков, ты можешь убежать из города.
— Да я не собаки испугался, а того мужчины, который лежит на мешках около огня.
— Ну, это и есть «Паук». Какой он мужчина! Пойдем же, ведь хозяин велел тебе быть в кухне!
Сэм отворил дверь и вошел а я вслед за ним, стараясь ступать как можно тише, чтобы опять не раздразнить фигуру на мешках.
— Кто это был здесь сейчас? — жалобным голосом спросил «Паук». — Настучал, нашумел, напустил такого холода, что просто смерть! Видел ты его, Сэм?
— Кто был? Был один важный джентльмен, сын лорда Флеффема, приезжал узнать о твоем здоровье и привез тебе мази от ревматизма. А ты взял да и запустил в него сапогом! Достанется тебе когда-нибудь за эту глупую привычку, право достанется, Паук.
— Ох, Господи, я право не виноват, — застонал Паук — у меня так болят все кости, а тут отворяют двери, да ветру на меня напускают. Неужели я его ушиб, Сэм?
— Не очень больно, он малый не обидчивый, вот он и сам.
Сэм поднял фонарь так, что калека мог ясно видеть меня. Я также рассмотрел бедняка. По росту это был мальчик лет шестнадцати. Он был одет в черные лохмотья и сидел, съежившись, на корточках, опираясь одной рукой на груду мешков, служившую ему постелью, а другой откидывая с глаз волосы.
— Простите меня, пожалуйста, сэр, — обратился он ко мне смиренным голосом — я от боли иной раз сам себя не помню. Надеюсь, я вас не зашиб?
Прежде, чем я мог ответить, Сэм разразился громким хохотом.
— Чудесно, великолепно! — воскликнул он. — Он и меня надул, только, конечно, не так хорошо! Дурачина ты! Совсем он не «сэр» и не сын лорда. Он просто никто, мальчик, которого отдали сюда в ученье.
— В ученье? — с удивлением переспросил Паук. — Вот-то штука!
— Что же тут удивительного, — вмешался я — отчего же я не могу учиться и сделаться трубочистом.