XII. «Пятилетие» Нерона и Друза III
Пятилетие после смерти сына Тиберия можно назвать временем новых «молодых принцепсов» — Нерона и Друза III, старших детей Германика и братьев Калигулы. Как писал Тацит, ретроспективно эти годы могли предстать как время, когда Сеян замышлял свои заговоры. Но точнее будет сказать, что то были годы, когда молодые принцепсы, лишь недавно получившие мужские тоги и обрученные, воспринимались как важные должностные лица и им оказывались многочисленные почести как римскими гражданами, так и городами, колониями и провинциальными муниципиями. Большинство записей, свидетельствующих об этом, утрачено, однако дошедшие до нас источники, в том числе и монеты, свидетельствуют об их популярности, которая признавалась и Тиберием. Так, в Пренесте, Формии, Брешии, Аквинии они были избраны в местные магистратуры, когда осуществляли свои обязанности префектов; сюда же следует причислить Сарагосу, Карфаген, Танжер, Антиохию, а также различные муниципии и колонии. Их имена были известны повсюду, им воздвигали статуи, о них гремела слава. Эти двое приобрели более значительную популярность, чем скончавшиеся к тому времени наследники Гай и Луций, внуки Августа, и даже чем Германик и Друз II, сыновья Тиберия. Недаром в январе 24 рода понтифики высказались, что Нерона и Друза III следует оберегать. В ответ на это Тиберий пригласил к себе понтификов и спросил, сделали ли они это в соответствии с просьбой Агриппины или из-за ее угроз. Понтифики в ответ сказали, что оба наследника — первые лица государства и родственники императора. В итоге Тиберий обратился к сенату с просьбой, чтобы молодым людям не оказывали чрезмерных почестей, поскольку они могут возгордиться и переступить закон.
Стоял ли Сеян за этими словами Тиберия? Тацит отвечает на это утвердительно, однако Тиберий вполне мог прийти к этой мысли и сам. Как бы то ни было, здесь вновь проявилось то беспокойство Тиберия по поводу соблюдения законов, которое раньше заставляло его укорять Германика за то, что тот сам собирал останки солдат легионов Вара в Германии, и за то, что тот самовольно посетил Египет. Это же заставило его упрекать Агриппину за неподобающее поведение на Рейне. И все же этот презирающий толпу старец, даже если он имел собственные нравственные принципы, производил впечатление человека бессердечного, не способного на добро и великодушие, хотя его политика имела целью сохранить баланс между кланом молодых принцепсов и их матери Агриппины, с одной стороны, и их противниками — с другой.