— У меня такое впечатление, что тебе нравится ставить учеников в неловкое положение. Раньше я думала, что ты только над девчонками так издеваешься, а ты, оказывается, и парням нервы щекочешь.
— Да, — признал Максим со вздохом. — И ни один из них не поступил сейчас достойно мужчины…
— А как, например?
— Ну, взять и признаться: «Да, девушка, Вы очаровательны!»
— Ну и как тебе массажист? — спросил Макс первым делом, как только отъехал со школьной стоянки.
— Как массажист — очень хорош! — съехидничала Наташа. — А вот как мужчину я его плохо разглядела, — и добавила специально для любимого: — Я была к нему задом!
Нарочно язвила: уж Максу-то отлично известно, как Наташа старательно избегает в постели позы «задом».
— Он мой одноклассник, — познакомил Макс.
— Твои одноклассники — один лучше другого. Только как-то странно: ты свою девушку предъявляешь своим знакомым в голом виде, только вот в таких трусиках… — Наташа нарисовала в воздухе тонкую, изогнутую линию-паутинку.
— А он не знает, что ты моя девушка. Если, конечно, ты там ему не повыдавала все секреты.
— Если только он сам все выведал, пока я спала… — хихикнула девчонка, вспомнив, как разговаривала с Максом во сне.
Отвезли Катю к бабушке, сами даже из машины не выходили. Макс только подождал, пока Катя поднимется домой и помашет из окна, что все нормально. Прильнув к лобовому стеклу и задрав голову вверх, на четвертый этаж, выключил дворники и смотрел, как упав почти ему в глаз, на теплом стекле моментально таят крохотные снежинки. Макс так засмотрелся, что его отвлекла только Наташа:
— Милый, Катя уже полчаса тебе маякует.
— Красиво! — протянул он.
Махнув дочке рукой, сразу же тронул машину с места: сзади уже сигналил другой автомобиль. Здесь такие узкие дворы, на одну машину. Хорошо хоть выезд с двух сторон. А в Дагомысе вдоль всего дома расчерченные наискосок места для стоянки.
— А мне записочку подкинули! — похвастался Максим. — Хочешь почитать?
Вытащил из кармана пиджака бумажку и отдал девушке.
«Максим Викторавичь! — гордо красовалась надпись на самом верху — и уже с двумя ошибками. Но дальше Наташа вообще с трудом читала — была слишком непривычна к таким гиперболизированным формам неграмотности. — Никагда недумала што смагу полюбить учителя. Но вот уже три месица схажу по вам сума. Вы непаймёти што это для миня значит.»
— Это что, второй класс? — удивилась Наташа.
— Нет, что ты! — возразил учитель с показной обидой. — Второй класс таких ошибок не делает! Это седьмой!
— Танька Смольченко так же писала в седьмом классе, — протянула девушка, вспомнив такое далекое прошлое. — Слушай, а в каком она сейчас?