— Девушка, молодая, красивая, что же Вы делаете?!
— Уйдите, пожалуйста! — не сдержавшись, заорал на женщину Макс. — Что, нашли спектакль, в котором Вы можете поучаствовать?!
Обидевшись и бормоча под нос причитания, пара неохотно побрела дальше. Снова остались на этом мосту наедине — ненадолго, только до тех пор, пока не пройдут очередные прохожие, которых ни Максим, ни Наташа не заметят. Под чьими-то шагами громыхали бетонные плиты моста, снизу на набережной грохотали грузовики, пыхтели автобусы и ревели глушители натюнингованных «семерок», коими любят хвастаться местные понтовилы, а Максим ничего не слышал и ничего не видел, словно в мире и не было ничего. Никогда не было. Он нервно постукивал кулаком по железным перилам.
— Неужели, ты думаешь, я смогу жить, увидев, как мою жену снесет поезд?! — умоляющим голосом тихо спросил Максим, пытаясь избавиться от ощущения пропасти между ними.
— Я не звала тебя смотреть! — спокойно заявила Наташа.
Максим придумывал фразы для дальнейшего разговора и одновременно в темпе просчитывал ситуацию. Конструкция моста не так проста, чтобы прямо с рельсов прыгнуть в речку. Здесь только неширокие просветы, но ниже еще масса перекладин, балок, опор — полчаса карабкаться между ними, прежде чем путь к земле будет открыт. А перепрыгнуть вон там она с ее ростом быстро не сможет. Моя маленькая…
Одним махом перелетел через перила. Она не шевельнулась. В благодарность за эту уступку не стал сразу применять силу. Максим отчетливо чувствовал, что весь трясется от волнения, но пока есть время, можно попробовать поговорить.
У Наташи подрагивала нижняя губа. Безумство прогрессирует. Горячий сквозняк продувает голову, и от этого возникает ощущение пробки в ушах. Последний шанс. Я люблю жизнь. А почему не кофе? Потому, что ты мыслишь… В бреду. Без сознания, но не в обмороке. Кто я?
Ты ненавидишь тех, кому везет.
Ты ошибаешься, но в чем, не понимаешь.
Ты проповедуешь раскованный полет,
Сама же в синем небе погибаешь.
Ты думаешь, что некуда бежать.
Ты заблудилась в собственной свободе.
Не жди — ты можешь много потерять.
И не спеши — ты можешь все испортить.
Такое ощущение, что она писала песни, зная, что будет в ее жизни несколько лет спустя. Максим с трепетом сел на противоположную рельсу лицом к лицу с женой и уточнил:
— И куда мы попадем, как все самоубийцы — в ад?
— Макс, нет жизни после смерти, — прошептала она.
— То есть, мы просто исчезнем? — переспросил он, убрав от лица взлохмаченные ветром волосы.
— Я выбрала, — ответила она.
Максима как будто резали скальпелем без наркоза. Он видел, как ей плохо, и понимал, что вряд ли сможет помочь. Он старше, он должен взять ситуацию под свой контроль, он должен придумать, что делать… Он может просто выволочь ее отсюда за шкирку, но интуитивно этот вариант кажется самым плохим.