– А вот это мы можем проверить. – Мсье Бук вскочил. – Надо обыскать багаж пассажиров.
Пуаро тоже встал:
– Я позволю себе сделать одно предсказание.
– Вы знаете, где эти вещи?
– Да, у меня есть наитие и на этот счет.
– Ну так говорите же, где?
– Красное кимоно вы обнаружите в багаже одного из мужчин, а форму проводника спальных вагонов в багаже Хильдегарды Шмидт.
– Хильдегарды Шмидт? Значит, вы думаете…
– Совсем не то, что вы думаете. Я бы сказал так: если Хильдегарда Шмидт виновна, форму могут найти у нее в багаже, но если она невиновна – форма наверняка будет там.
– Но как же… – начал мсье Бук и остановился. – Что за шум? – воскликнул он. – Похоже, что сюда мчится паровоз.
Шум нарастал: пронзительные женские вопли чередовались с сердитыми возгласами. Дверь вагона распахнулась, и в ресторан ворвалась миссис Хаббард.
– Какой ужас! – кричала она. – Нет, вы подумайте только, какой ужас! В моей сумочке. Прямо в моей умывальной сумочке. Огромный нож, весь в крови.
Она покачнулась и упала без чувств на грудь мсье Бука.
Мсье Бук не так учтиво, как энергично подхватил бесчувственную даму и посадил, переложив ее голову со своей груди на стол. Доктор Константин кликнул официанта – тот немедленно примчался на помощь.
– Придерживайте ее голову, – сказал доктор, – и, если она придет в себя, дайте ей немного коньяку. Ясно? – И выбежал из комнаты вслед за остальными. Он живо интересовался преступлением, но никак не пожилыми дамами в обмороке.
Вполне вероятно, что суровое обращение помогло миссис Хаббард быстро прийти в себя. Спустя несколько минут она уже сидела вполне самостоятельно, потягивая коньяк из стакана, принесенного официантом, и без умолку трещала:
– Вы не представляете себе, какой это ужас. Нет, нет, вам этого не понять! Я всегда, с самого детства, была оч-чень, оч-чень чувствительной. От одного вида крови – брр… Да что говорить, меня еще теперь трясет, как вспомню!
Официант опять поднес ей стакан:
– Encore un peu?[29]
– Вы думаете, стоит выпить? Вообще-то я спиртного в рот не беру. Ни вина, ни коньяку в жизни не пила. И в семье у нас все трезвенники. Но из медицинских соображений… – И она снова отхлебнула из стакана.
Тем временем Пуаро и мсье Бук, а за ними, ни на шаг не отставая, доктор Константин мчались в купе миссис Хаббард.
Впечатление было такое, будто все до одного пассажиры высыпали в коридор. Проводник с перекошенным от отчаяния лицом старался водворить их в купе.
– Mais il n'y a rien a voir![30] – Он раздраженно повторял это соображение на разных языках.