Сюнсукэ был дома. Он предложил встретиться в баре у Руди.
Он ждал трамвая, обе руки в карманах пальто, словно мелкий воришка, подкарауливающий жертву, пинающий камешки, постукивающий подошвой. Резко, но задорно он присвистнул вслед грубияну, с лихостью промчавшемуся близ него на велосипеде.
Старенький, покачивающийся из стороны в сторону городской трамвай был под стать своим дремотным пассажирам. Юити по привычке прильнул к окну и погрузился в мечтания, глядя на тянущиеся ряды городских строений, тонущих в сумерках ранней весны.
Он чувствовал, что его воображение раскручивается, как волчок. Чтобы волчок не свалился, его нужно вращать еще сильней. Кто поддаст оборотов слабеющему, но все еще вращающемуся волчку? Сила, раскрутившая его вначале, уже иссякла, а дальше-то что делать? Юити опасался, что у него останется всего только одна причина для радости.
«А вот сейчас-то я знаю наверняка, что любил госпожу Кабураги с самого начала, — раздумывал юноша. — В таком случае почему же я удрал от нее в прошлый раз в гостинице „Ракуё“?»
От этих мыслей его пронизал озноб. Юити второпях побранил себя за страх, за трусость. Ведь сбежал он от госпожи Кабураги всего лишь из-за своего малодушия.
Сюнсукэ все еще не появлялся в баре.
Никогда прежде Юити не поджидал писателя с таким нетерпением и надеждой. Снова и снова рука его нащупывала письмо во внутреннем кармане. Он дотрагивался до него, как очарованный до талисмана, надеясь, что таким образом чувство его не ослабеет до прихода Сюнсукэ.
Было что-то величественное, что-то претенциозное в том, как в тот вечер Сюнсукэ распахнул двери бара (здесь, по-видимому, сказалось нетерпение Юити). На нем был плащ с капюшоном поверх японского костюма. При его щегольстве в последнее время он и тут отличился. Юити подивился, когда увидел, что Сюнсукэ обменялся с мальчиком за стойкой дружелюбными поклонами, прежде чем присесть к нему за столик. Среди присутствовавших в этом заведении не нашлось, кажется, ни одного мальчика, которого бы Сюнсукэ не ангажировал или не угостил.
— Ну, давненько ж мы не виделись!
С юношеским пылом Сюнсукэ протянул руку для рукопожатия. Юити пробормотал что-то невнятное. Сюнсукэ начал разговор спокойно:
— Говорят, что госпожа Кабураги сбежала из дому.
— Вы уже наслышаны?
— Господин Кабураги с пеной у рта рассказал. Пришел посоветоваться со мной, как с прорицателем, чтобы я нашел его пропавшую вещицу.
— А господин Кабураги… — едва вымолвил Юити, но затем плутовато улыбнулся. Это была шаловливая улыбка мальчугана, затеявшего проказу; за ней он скрывал свой чистый неподдельный интерес. — Он назвал вам причины?