Вдруг зазвенел телефон в токономе[7]. Все трое, будто пронзенные кинжалом, повернули головы в сторону аппарата. Никто не пошевелил и пальцем.
Сюнсукэ взял трубку. Затем взглянул на Юити. Это звонили Юити из Токио. Он вышел из комнаты, чтобы принять в конторе междугородний звонок. Ясуко пошла следом, не желая остаться наедине с Сюнсукэ.
Немного погодя они вернулись вдвоем. Глаза Юити утратили прежнее спокойствие. Хотя никто его не спрашивал, он пустился в пылкие объяснения:
— Сказали, что у матери атрофия почек, что у нее слабеет сердце и сильно сушит горло. Отвезут ее в госпиталь или нет, но во всяком случае они хотят, чтобы я немедленно приехал.
Он выпалил от возбуждения все новости, хотя обычно предпочитал смолчать.
— Весь день она твердила, что умрет спокойно только после моей свадьбы. Больные люди как дети!
Сказав эти слова, он понял, что внутренне уже готов жениться. Сюнсукэ почувствовал в нем эту решимость. Темная радость расплылась в глазах старика.
— В любом случае тебе необходимо возвращаться…
— На десятичасовой теплоход еще можно успеть. Я поеду с тобой.
С этими словами Ясуко помчалась в комнату собирать вещи. В шагах ее было что-то развеселое.
«Ох уж эта материнская любовь! — подумал Сюнсукэ, будучи сам нелюбимым ребенком своей матери. — Жертвуя остатками своего здоровья, она спешит в критический момент на помощь своему сыну. Будто ей кто-то подсказал, что Юити желает вернуться сегодня вечером…»
Пока Сюнсукэ изумлялся всем этим совпадениям, Юити утонул в своих мыслях. Глядя на его нахмуренные тонкие брови, на его ресницы, обведенные величавой трагической тенью, Сюнсукэ затрясся в мелком-мелком ознобе. «И вправду сегодня какой-то странный вечер! — думал про себя старый писатель. — Будь осторожен, не дави на его чувства, а то все насмарку пойдет, с его-то заботливостью о матери. Все будет хорошо, и мальчик последует по моему пути, как я задумал…»
Они едва поспели на десятичасовой теплоход. Все каюты первого класса были заняты, поэтому они взяли два места в каюте второго класса на восемь пассажиров. Это были каюты в японском стиле. Узнав об этом, Сюнсукэ подтолкнул Юити:
— Ну, этой ночью ты наверняка выспишься!
Как только они сели на борт, был поднят трап. На пирсе двое-трое мужчин в нательных рубашках и подштанниках, держа в руках шахтерскую лампу-мышь, осыпали скабрезными шуточками какую-то женщину на палубе. Та огрызалась в ответ визгливым голосом что есть мочи. Ясуко и Юити были смущены этой перепалкой. Кое-как сдерживая смешки, они выжидали, когда теплоход удалится от Сюнсукэ. Безмолвная водная гладь равномерно мерцала огнями, словно масленая, и медленно расширялась между судном и пирсом. Это тихое водное пространство разрасталось на глазах, будто живое существо.