Инспектор притворился, что удивлен, поскольку и так знал о звонке — с самого начала расследования телефоны барона были поставлены на прослушку. Гедина невозмутимо ответил:
— Барон, не отчаивайтесь. Мы взялись за расследование и все перевернем вверх дном.
— Какой от этого прок?! — возмутился Эммануил. — Вы не выяснили, кто убил Анжелу. Некомпетентный болван!
В голосе барона звучал не гнев, а отчаяние. Гедина спокойно заметил:
— Барон, ваш телефон необходимо поставить на прослушку. Похитители могут выйти с вами на связь, сообщить свои требования. Постарайтесь держать их на линии как можно дольше. Да, вот еще, — добавил Гедина, — ваши счета заморозят. Стандартная процедура, вы должны понять. Примерно через час к вам приедет Галлорини. Пусть ваш секретарь предоставит в его распоряжение всю информацию по банковским счетам, вкладам, ценным бумагам и тому подобное. В ваших же интересах проявить участие.
— Идите к черту! — Барон в раздражении бросил трубку.
«В яблочко, — подумал Гедина. — Стандартная реакция на стандартную процедуру». Мистер Макферсон уже находился под контролем на случай, если похитители попытаются связаться с ним насчет выкупа. Инспектор запретил соединять Макферсона со всеми, кроме его адвоката, но и эти разговоры записывались и прослушивались.
К тому времени как профессор Кавана пришел на работу, весь факультет успел прочесть итальянские газеты. Миссис Рид вручила Лео свежий номер, но посчитала, видимо, что его надо предупредить поделикатнее, подсластить пилюлю.
Миссис Рид проработала в Джорджтаунском университете двадцать лет, из них десять — с профессором Каваной. Он вел себя безупречно — пример для нее, для других сотрудников, коллег и студентов. Ей хотелось проявить такт, ведь профессор Кавана — необыкновенно впечатлительный человек. Миссис Рид осторожно сообщила о похищении Орсины.
Удивленный Лео взглянул на газету.
— Это же «утка», — растерянно заметил он.
— Не уверена, профессор. Я склонна думать иначе. Этой семье выпало столько горя!
«Никакой трагедии! — безмолвно вскричал Лео. — Захлопни клюв и не каркай!»
В тот день темой занятий у Лео был эпистолярный роман Фосколо «Последние письма Якопо Оргиса», где поэт изливал душу, запечатлев в письмах свою непреходящую любовь и не менее сильную страсть к политике. Лео всегда относил излишнюю пылкость Фосколо к издержкам романтизма, но в этот раз он стал с живостью цитировать роман по памяти, интерпретируя для студентов исполненные страсти отрывки.
«Неужели это профессор Кавана?» — недоумевали студенты. Многие завершали учебу, кто-то учился в магистратуре, но все не раз присутствовали на лекциях Лео и никогда не видели преподавателя столь воодушевленным.