— Спишем на то, что Джованни да Модена не классик, — продолжил барон. — Однако даже творцы, известные лишь узкому кругу специалистов, часто работали на уровне своих знаменитых коллег. Его фрески в Сан-Петронио были просто великолепны.
— «Были»?
— Да, были.
— Понятно.
— Авторство трех из них приписывается Джованни да Модене и его подмастерьям: «Житие святого Петрония», «Путешествие волхвов» и «Страшный суд».
Барон вдруг начал декламировать, практически выплевывая слова:
Копна кишок между колен свисала,
Виднелось сердце с мерзостной мошной,
Где съеденное переходит в кало.
Несчастный, взглядом встретившись со мной,
Разверз руками грудь, от крови влажен…
[5]Ривьера делла Мотта перешел едва ли не на крик:
И молвил так: «Смотри на образ мой!
Смотри, как Магомет обезображен!
Передо мной, стеня, идет Али,
Ему весь череп надвое рассажен.
И все, кто здесь, и рядом, и вдали, —
Виновны были в распрях и раздорах
Среди живых, и вот их рассекли».
[6]Отпив кампари, барон пристально посмотрел на Лео:
— Надеюсь, это-то вы узнаете?
Да, Лео узнал: «Ад» Данте, песнь XXVIII. Барон цитировал ее наизусть!
— Что ж, по крайней мере вы не полный профан, — безжалостно произнес барон. — О чем эти строки?
«Да что с ним такое?!» — подумал Лео; однако, будучи гостем, решил вести себя дипломатично. Терпеливо и услужливо, как если бы был собственным студентом, он ответил:
— Данте с Вергилием спускаются в девятый ров восьмого круга ада, предназначенный для сеятелей раздора, которых потрошат и обезображивают. Магомету — или Мохаммеду — выпускают внутренности. Его зятю, Али, раскалывают череп надвое. Оба сеяли раздор и ересь, а потому были ввергнуты в ад.
Вот так, в самую точку.
— Мне показалось, или я действительно услышал недовольство в вашем ответе? — спросил барон.
— Нет-нет. Просто сам Данте не слишком симпатизировал исламу.
— Не симпатизировал, верно. Но кто бы мог подумать, что сей факт привлечет внимание «Аль-Каиды»? — Видя недоуменное лицо Лео, барон воодушевленно пояснил: — Видите ли, Джованни да Модена превзошел сам себя, изобразив на фреске Мохаммеда и его зятя горящими в аду, — изображение получилось удивительно живым. Некоторые гости-мусульмане решили, что это — жестокое оскорбление, и пожелали, чтобы фреску либо замазали, либо — еще лучше — удалили совсем. Представьте, — барон повысил голос, — что вы пришли ко мне домой и потребовали замазать или убрать одну из моих фресок! — Не на шутку разозлившись, но взяв себя в руки, барон продолжил: — Не так давно задержали двух марокканцев, которые якобы планировали взорвать бомбу в соборе; потом их, конечно же, отпустили. Похоже, исламские террористы не просто уничтожили фреску, а уничтожили ее вместе с собором и людьми.