, которые Лэз съел, обмакивая хлеб в перченый соус на ее тарелке. За десертом она смотрела, как он сгребает ложкой остатки суфле, и только теперь задумалась, приходило ли ему когда-нибудь в голову, что она может доесть сама.
— Твоя подруга — хороший едок, — сказал Джефф Хлое. Грейс опустила взгляд на свою тарелку и увидела, что съела все подчистую, тогда как остальные едва притронулись к своим порциям.
— Сама не думала, что так проголодалась, — сказала она.
— Возьми то, что тебе нужно, и оставь остальное, — сказал Джефф. Хлоя закатила глаза. И снова Грейс не была уверена, что Джефф говорит об омлете, а не о чем-нибудь другом.
Грейс вслушивалась в разговор, и чувство одиночества покидало ее. Плечи расслабились, дыхание стало легче. Она поняла, что этот круг Хлоиных друзей в «Бонго рум» был предназначен не для того, чтобы находить ответы — потому что, как говорил Кейн, иногда ответов нет, — а для того, чтобы задавать вопросы. Вопросы эти возникали стремительно и хаотично, один за другим, словно выделывая кульбиты в воздухе. Если она отказалась от иллюзии, то кто или что убережет ее от падения? И почему ей это так необходимо?
Грейс подняла глаза — проверить, не смотрит ли на нее Йэн. Он размотал шарф и наконец снял свой бушлат, бросив его на спинку стула.
— Я вас не знаю, Грейс, — сказал он, наклоняясь к ней через стол, — вот если бы вы остались здесь подольше, я бы вас хорошенько порасспросил. Но лозунги вам не помогут, вам нужно сделать несколько шагов.
И хотя его слова показались ей излишне жесткими, Грейс стало легче оттого, что кто-то говорит с ней начистоту.
Впервые она прямо взглянула Йэну в глаза. Они были бледно-голубые и под определенным углом отливали серебром.
— Вы правы. Я их делаю. И в данный момент — тоже.
— Слава богу! — воскликнула явно довольная Хлоя. — Прошу любить и жаловать — моя подруга Грейс.
После завтрака Грейс с Хлоей прошлись по расположенным поблизости комиссионным магазинам. В одном, таком же большом, как «Прайс клуб», куда частенько захаживали родители Грейс, Хлоя снимала вещь за вещью с нагруженных вешалок. Она складывала их в металлическую тележку, продвигаясь по узким проходам к западной части платяного отдела, который в конце прохода примыкал к секции вещей из фланели, непосредственно перед яркими гавайскими рубашками.
Грейс поразили масштабы магазина, но еще больше ее изумляло то, что все продававшееся в нем когда-то принадлежало другим людям и что двух абсолютно одинаковых вещей не было. Выбрать здесь вещь по себе — это было нечто большее, чем просто подобрать нужный размер.