В тот момент, когда Грейс налила себе вторую чашку чая и уже собиралась потянуться за пакетиком сахара, она почувствовала, что за ней наблюдают. Грейс быстро оглянулась. На другом конце широкого стола она увидела мужчину в низко надвинутой шляпе. Он листал желтоватые страницы «Обсервера». Грейс обратила внимание на заголовок «Присуждение Пулитцеровской премии за воспоминания о косовском концлагере признано недействительным». Мужчина кивнул ей. Грейс видела его впервые в жизни. Она облегченно вздохнула, поняв, что это не мистер Дубровски, но отчасти была разочарована. При всей тревожности мысль о том, что ее преследуют, некоторым образом давала ей пусть небольшое, но ощущение комфорта. Кто-то, не важно, по какой причине, присматривал за ней. Она кивнула мужчине в ответ, пока кристаллики сахара растворялись в дымящейся чашке чая.
До того как подняться в палату к отцу, Грейс зашла в подарочный магазинчик при больнице, чтобы купить жевательной резинки. Стоя в очереди в кассу, она заметила стопку кошерных поваренных книг. Грейс полистала одну, рассеянно глядя на знакомые, проверенные рецепты. Книжка уже заканчивалась, только что мелькнул рецепт кугеля с ананасом и вымоченными в мараскино вишнями, когда на глаза ей попался рецепт «Знаменитых фрикаделек Труди в кисло-сладком соусе». Она пробежала взглядом список составных частей: соус чили следовало смешать в пропорции два к одному с валлийским виноградным желе. Для придания глянца спрыснуть раствором алтейного корня.
Грейс уже собиралась закрыть книгу, когда ей припомнился инцидент с Франсин в продуктовом супермаркете: тележка Франсин, доверху нагруженная желе и соусом чили в количествах, достаточных для того, чтобы утопить в них нескольких коров, и все начало постепенно становиться на свои места. Все — от категорического отказа Франсин раскрыть секрет своего рецепта до бегства из супермаркета и чрезмерного количества ее багажа. Она явно контрабандой провезла ингредиенты в своем чемодане, чтобы сделать все по рецепту, даже если бы французы не смогли его повторить. Годы уверток и увиливаний, и вот вам, пожалуйста, черным по белому — рецепт по сходной цене десять долларов!
Пыл, с которым Франсин хранила свой секрет, не укладывался в разумные рамки, но сама идея о том, что секрет — каким бы незначительным он ни казался — мог вырасти до таких потребительских масштабов, была близка Грейс как ее любимая подушка. Волна сочувствия к Франсин захлестнула ее.
Грейс понимала импульс, заставлявший Франсин поддерживать иллюзию тайны. Да, в ней была гарантия безопасности, и в то же время она удерживала всех на почтительном расстоянии. И Грейс, и Франсин очутились в затруднительном положении, созданном собственными руками. Обманывать было им несвойственно. Им обеим удалось зайти так далеко (и с таким успехом) потому, что все кругом были в этом замешаны. Возможно, Франсин знала это, защищая свои иллюзии, как львица своих детенышей. Развеять их казалось Грейс неправильным, хотя она понимала, что должна сделать это. На данный момент дилемма сводилась к тому, чтобы выбрать правильное время.