Тех же, кто «хорошо держится в седле», тихо ненавидят и только ждут, когда же они свалятся с него. Но то, как Тони относился к Милле, давало ему самому надежду, что есть все же и среди русских искренние и добрые люди.
Капитан полиции связался с главным управлением островов и выяснил, какие суда сегодня должны покинуть акваторию.
Вместе с Микки они как раз просматривали список и думали, под каким предлогом можно принудить владельцев остановиться и не препятствовать осмотру судна.
Тони стоял на капитанском мостике и оглядывал океан, точно надеялся увидеть Миллу на спине дельфина.
— Микки! — влетел он в рубку. — Слева от нас показалась яхта. Мы должны осмотреть ее.
Микки вышел на палубу, взял бинокль и взглянул на яхту.
— «Маргёрит», — прочел он название и обратился к полицейскому: — Господин капитан, полагаю, надо попросить хозяина яхты остановиться.
* * *
На «Маргёрит», в свою очередь, заметив яхту и сопровождавший ее полицейский катер, дали полный вперед.
Милла была потрясена убийством Клода, хоть и твердила, как заведенная: «Одним гадом меньше!» Ксавье приказал запереть ее в каюте. Кто-то схватил ее за руку и повел. Но около рубки связиста ее конвоира окликнули, и он оставил ее одну минуты на три. Она прислонилась к косяку открытой двери. Взгляд ее пробежал по столу и задержался на синем маркере. Она вошла в пустую рубку, схватила маркер и у дверного проема вывела букву «я». Конвоир вернулся, снова взял ее за руку и повел.
Замок каюты защелкнулся, Милла упала на кровать. Когда сгустились сумерки, ей принесли поесть. Она приняла душ и опять легла, полагая, что ее теперь до самой Африки оставят в покое.
«Буду держаться до последнего. Когда пойму, что надежды больше нет, брошусь за борт…» — решила она и заснула.
Но сонное забытье прервал яркий свет, кем-то включенный в каюте.
— Эй, вставай! — тряхнули ее за плечо.
Она открыла глаза и увидела перед собой высокого красивого парня. Он насмешливо поглядывал на нее.
— Тебя ждет Банга, — сказал он.
— Какой еще Банга?
— Тот, чернявый, — не удержался от смеха парень. — Это он купил тебя. Но потом, может, и продаст. Давай поторапливайся. Вот! — он бросил ей на колени какую-то сверкающую одежду. — Одевайся! Он любит, когда на женщине блестящие тряпки. А вот я люблю, когда она без них, — срывая с Миллы простыню, проговорил он.
— Ты же не девочка. Как товар, не потеряешь свою цену, — он притянул ее к себе. — Я люблю таких стройненьких… с такими волосами. Ты скучать не будешь. Команда у нас большая. Но не вздумай жаловаться Банге, — спуская с себя джинсы, заметил он.