Джордж присел, чтобы их лица оказались на одном уровне.
– Почему они тебя так нарядили?
Джек оглядел свою одежду и состроил забавную гримасу.
– Иствик говорит, что я должен это носить. Конечно, мне не очень-то нравится. Курточка жмет, а ботинки натирают ноги.
– И что ты в этом наряде должен делать? – Джордж никак не мог придумать, какую работу может выполнять ребенок его возраста. Для конюшни у него не хватает роста, а для домашней работы – физической силы.
– Они хотят, чтобы я стал посыльным. Но Иствик говорит, мне надо усвоить хорошие манеры и речь.
Джордж поднялся и подошел к окну. Посыльный! Будет выносить горшки из комнат прислуги и чистить хозяйские сапоги! А когда подрастет, то сделает карьеру, и ему поручат разжигать камин. Как Изабелла могла допустить такое? Почему решила, что подобная жизнь лучше ее жизни в Кенте?
– Тебе нравится быть посыльным? – Джордж старался говорить обычным тоном.
– Да вроде ничего. Мне только одежда не нравится, но кухарка дает мне бифштекса, сколько хочу.
Ну по крайней мере он не голодает.
– А что мама говорит про все это?
Джек не успел ответить, потому что из коридора послышалось:
– Где этот мальчишка?
Глаза Джека округлились.
– Мне надо бежать.
Джордж не успел и слова сказать, как малыш выскочил из гостиной. Оно и к лучшему. Джорджу хотелось разбить что-нибудь вдребезги. Невидящими глазами он уставился на портрет денди. «Надо тебя спасать». Если хорошенько ткнуть кулаком в этот холст, легче не станет. И не сделает разговор с Рэддичем проще. В любом случае беседу следует начинать в дружелюбном тоне, а испорченное лицо графского предка едва ли поможет делу.
И кстати, где в этом чудовищном доме скрывается Изабелла? И есть ли у нее право голоса в вопросе воспитания Джека теперь, когда она вернулась в семью? Они действительно приняли ее или она тоже живет здесь как служанка?
Джордж мотнул головой, изгоняя мысли о ней. Все кончено. Изабелла его не простит. Надо принять это и забыть ее. Закончив дела с Рэддичем, Джордж оборвет последнюю ниточку связи с ней. И тогда больше не будет причин думать о ней, лежать ночами в постели и мечтать о сладкой гавани ее тела.
Снова раздался звук шагов, на сей раз более тяжелых и основательных. Кто-то идет. Джордж впился ногтями себе в ладони – пусть боль напоминает, что надо держаться безупречно. От мысли о том, что с Джеком обращаются как с самым низким из слуг, у Джорджа закипала кровь, но усилием воли он взял себя в руки.
Джорджу пришлось ждать несколько недель, пока Рэддич вернется в город. Он ничего не добьется, если позволит вышвырнуть себя из дома за наглость или, хуже того, за насилие.