— Ишь что… Верно, не простой разговор.
Подоспела похлебка. Наваристая, ароматная, с золотой чешуей расплавленного жира поверх мучной юшки.
«Боже мой, если они постесняются… Забудут пригласить, я тут же скончаюсь. И это точно будет бесполезная смерть…»
Старики оказались гостеприимными. Нашлись у них лишняя ложка, лишняя шаньга из картошки с ржаной непросеянной муки. И место у котла удобное.
— Хорошо ли знаете места в округе, старики?
— Как тебе сказать. Как-то больше все в одну сторону, к Покровке. Тут поглаже, поровней. А сюда далеко не захаживали. Нужды не было. Камень в тех местах. Тропки крутые. Гнус треклятый. Гиблые места, отозвался третий чабан.
— Мы по малым летам плутали тут недалече, — сказал бородатый. Было непросто представить его гладким, безволосым на лице пацаном. — В старые времена пугалка была у зрослых, будто в горе Пурчекла есть храм, не то господний, не то еще какой. Тому будто бы, кто увидит храм тот, много золота откроется, но и обратного пути не будет. Наслушались мы, огольцы, такие как Витька, может, меньше еще, брехни про храм-то и пошли искать его. Чего в голову не брали только?
Страху — полные штаны, а идти надо. И заплутали скоро.
— Храм-то видели?
— Какой там храм! Комара, мошку покормили. На четвертый день нашли нас. А то — ложись и помирай было.
Пирогов попросил вспомнить хоть примерное направление, как они шли тогда, мысленно представил карту района, мысленно воспарил над ней и полетел вслед стариковской реминисценции, запоминая с высоты птичьего полета приметы: голый отрог, чернь густая, непроходимая, две гряды с неухоженными перевалами, между ними долина, напоминающая когтистый волчий след, речка, старица или озерко… Он представил и мальчишек. Но не тех, кто когда-то, а тех, что недавно пропали. И девчонку с ними.
Стоп! Да ведь гряды, долина, как волчий след, речка и старица — все это вокруг Ржанца и в самом Ржанце. Непросто описать горы, еще невозможней вообразить их, не побывав на месте ни разу.
— Говорят, тут неподалеку до тридцать четвертого года банда скрывалась. Будто Васька Князь хулиганил сильно.
— Не к ночи бы разговор такой, — отозвался младший из чабанов. — Было да быльем поросло.
— Поросло ли? Говорят, жив Васька-то.
— За границей он.
— Ой ли? Откуда известно?
— Он будто бы письмо Нюрке переслал. Из Японии. Нет, из этой… Маньчжурии.
— А Нюрка — это кто?
— Любовь промежь их была. Она жила с Васькой в горах. Когда скрывался он.
— Очень любопытно. А где? Нюрка эта где теперь?
— Он как уходил, так ее отпустил. Ее и парнишку. Был у них в банде горемыка непутевый. Годочков двенадцати. Как Витька. Разве чуть старше. Так как пошел Васька тайными тропками за кордон, тут и велел он вертаться Нюрке домой. И мальцу велел.