Шофер закрыл дверь, навесил амбарный замок. Эвакуатор проверил, так ли зацеплен он, дважды повернул в скважине ключ.
«Крепко запечатали…»
Пирогову никогда не приходилось близко переживать судьбу арестанта. Теперь это переживание вылилось в тревожное ощущение той замкнутой черноты, в которой оказался Федор.
Автозак профыркался на месте, тихонько тронулся, побежал улочкой к Урсулу, к мосту.
Пирогов вернулся к себе, минуту посидел, прикидывая, не подремать ли ему еще полчаса. Испугался соблазна, принялся за почту.
Первым он вскрыл пакет с постановлениями, инструкциями, памяткой по эксгумации. Он догадался о них по мягкой пухлости конверта. Просмотрев бумаги, Корней Павлович не без некоторого самодовольства отметил, что действовал в соответствии с ними. Подумал, как бы изумились в управлении, если бы он мог представить с обратным автозаком отчет об эксгумации. Для этого он и пригласил Ирину Петровну в бригаду по обслуживанию операции.
Второй пакет, тяжелый и жесткий, сворачивался в желоб от фотографий. Он не стал их пока разглядывать, а вскрыл Ларисино письмо. Оно, как и предыдущее, было написано на узкой бумажной ленте. Очевидно, госпиталю разнарядили типографские обрезки, подумал он, разматывая свиток.
Лариса писала, что у нее пока все по-старому, что раненых прибывает с каждым днем все больше и больше, операционная работает круглые сутки, потому что во фронтовых госпиталях оказывают самую необходимую помощь, а окончательную, чистовую отделку переложили на тыловых медиков. Просто жуть, хотя, наверное, фронтовым тоже голову поднять некогда… Также подробно она сообщила, что в связи с большой загруженностью часть персонала переведена на казарменное положение, им освободили домик в ограде госпиталя — в прошлом в нем какая-то мастерская была, стены и пол пропитаны запахом металлической окалины… Она, Лариса, как операционная сестра, естественно, первой была мобилизована и «загнана» в казарму. («Вот те на! А начала с того, что все по-старому у нее…») С нею живут, продолжала Лариса, Нюси Остроухова, Надя Величко, Валя Коровина… Пирогов плечами повел, он не знал этих имен раньше. Молодые врачи те, о которых она писала прошлый раз, тоже живут…
Она опять ни словом не обмолвилась, когда же отпустят ее, что говорит военврач Кузьмин по этому поводу. Точно не подчеркивал он двумя жирными линиями в последнем своем письме эти вопросы.
Он вдруг почувствовал, как вспыхнули, запылали его щеки. Что это значит? Уж не испугался ли ты, что Лариса почти перестает видеться с его, с их общими знакомыми, что удаляется она от всего того, что через прошлое связывало их с настоящим?