«А у нее ноги разные, — вдруг подумал Пирогов. — Одну ставит, как печать, другую — по кошачьи…»
Вспомнил Ларису. Почему-то в овчинной шубке, меховой мужской шапке. Такой он встретил ее первый раз. Она возвращалась с девчонками из нардома, был вечер, падал легкий снежок…
Как-то они сейчас?.. Ткачук, Пестова… Игушева… Плохой ты начальник, Пирогов, распустил, разогнал девок, собрать не можешь… А придется. Придется…
Мысли сделались ленивые. Шаги то приближались, то пропадали совсем. И вдруг прекратились… Убаюкала-таки!..
Автозак пришел вместе с солнышком. Неторопливый пожилой конвоир-эвакуатор заглянул в кабинет, поздоровался. Пирогов кубарем слетел со стола, будто проспал царство небесное или свою свадьбу, с трудом продрал глаза, жестом пригласил проходить, садиться, налил в ладонь воды из графина, ополоснул лицо.
Эвакуатор войти вошел, но садиться не стал, извлек из полевой сумки два пухлых пакета и тоненький конверт. Пакеты были тяжелые, управленческие. Конверт очерчен по кромке красным и синим карандашами. Так делала Лариса.
— Сколько у вас времени на отдых? — спросил Корней Павлович, быстро прикидывая, много ли займет перепечатка материалов эксгумации.
— Ни минуты не дали. Приказано забрать пассажира и — назад.
— Вы хоть водички ржанецкой попейте.
— Чего их, кишки полоскать. Мы — дорогой. Из ключа.
Шофер за окном обходил машину, заглядывал под нее, что-то ощупывал, пинал ногой скаты.
— Сами сковырнетесь, так бегавши, и пассажира моего убьете.
— Важный?
— Не такой, как Яга. Но мне — нравится.
— Дезертир?
Якитов не спал. То состояние полудомашнего ареста, к которому он стал привыкать, снова сменилось ожиданием неизвестного. Когда Пирогов открыл «келью», он сидел на краешке нар.
— Уже?
— Да.
Федор поднялся. Потянулся, поводил плечами, пряча и тем выдавая волнение. Корней Павлович будто впервые видел его, разглядывал, как он хорошо сложен физически, недурен лицом. С таким бы по горам походить. Поискать бы тех…
— Ну, прощай, лейтенант.
— Чего так мрачно? Ты ведь сам пришел. И принес важную весть. — Последнее предназначалось для эвакуатора, чтоб не очень притеснял дорогой. — Надеюсь, что попадешь на фронт. Предчувствие у меня такое.
— И на этом спасибо.
— После войны поблагодаришь.
Пирогов и Каулина проводили Федора до машины. Шофер распахнул заднюю дверцу, нетерпеливым жестом указал на черную пасть кузова. Федор вопросительно взглянул на Корнея Павловича, как бы усомнившись вдруг во всех его обнадеживающих словах.
— Так я надеюсь получить письмо из действующей армии, — сказал, подбадривая, Пирогов. Якитов кивнул, молча полез в темноту.