— Давно не отмечали, — сказал с сожалением.
«Вот это зрение!» — отметил Пирогов. Он действительно не вносил поправки в карту, составленную Ударцевым.
Острый не по годам глаз старика привлек внимание Пирогова к нему самому. Присмотревшись, Корней Павлович увидел перед собой крепенького боровичка, немного выше среднего роста, короткорукого, короткопалого, медлительного, но, похоже, цепкого — не приведи бог попасть под руку такому. Густая грива волос, круглая борода делали его похожим на льва.
— Вы по делу ко мне?
— А как же! По машине той. Акт принес.
Протянул тетрадный лист в крупную линейку. Ниже размашистого неопрятного текста стояла подпись — Сахаров. И фамилия, и написание ее были знакомы Пирогову. Не так давно он видел их близко.
— Вы не пытались установить причину пожара? — спросил Корней Павлович, пробегая глазами текст.
— Установи се, коль там куча золы осталась да две железки.
— А что опыт говорит на этот счет?
— Опыт? Опыт на опыт не приходится. — Старик пожал плечами, глядел мимо не мигая: наивным простофилей, умным дурачком прикидывался. — Да и не мое дело — причины искать. На то пожинспектор есть. А мое дело — коня понукать, придется, так из кишки поливать. И писать акт о выезде из депо. Для счету. Для этой — статистики.
— Но статистика предполагает ответ — в чем причина, — сказал Пирогов, приглядываясь к старику. Крепкий, с розовыми пампушками незаросших скул, он был моложе лет, которые называла Ирина Петровна.
«А с чего ему стареть? — подумал вдруг. — Это — пожинспектор, это — начрайотдела… А его дело — из кишки. Да коня понукать… И раньше, поди, не очень гужи рвал. Тлел неторопливо: свежий воздух, хороший аппетит… Себе дешевле жить под легкого придурка».
— Так я чо? — Старик плечи вскинул, пошевелил ими. — Тут не борода нужна, а голова. Ученье специальное. И опять же, я одно брякну, пожинспектор — другое. Конфуз полный!
— Меня не вывод, а ваше мнение интересует.
— Ну ежлив мнение, то я… уже сказал его вчера. Проворовался парень, груз стебанул и в бега подался.
— Где он мог продать столько грузу?
— Да где хошь. Хошь в городе, хошь в деревнях. Мало ли, коль не по карману молебны служит.
От слова к слову старик говорил уверенней. Пирогову, однако, было известно, что некоторые люди увлекаются собственным вдохновением и, начав говорить предположительно, заканчивают убежденно, как по писаному. Поэтому, выслушав, Корней Павлович спросил:
— Другого не предполагаете?
Сахаров обвел его клейким взглядом. Обиделся.
— Ты же спросил, что я думаю. Другое ты сам думай.
Пирогов снова прочел акт. Задержал взгляд на дате — вчерашним числом составлен, на подпись: Сахаров.