Наконец, Марина поздравляет Григорьева, следует символический поцелуй, и мы приступаем к трапезе.
— Феерия! — говорит Анатоль подружке, окидывая стол взглядом и подчеркивая решающее участие женской руки в окружающем нас великолепии. Мы с Андреем тоже налегаем на картошку и с полным ртом киваем головами в знак согласия. Так что нас формально в неблагодарности не обвинишь. Девушка довольно улыбается.
Все идет своим чередом, нам тепло и весело. Я иногда встаю и меняю музыку. Цветное сопровождение приятно ласкает глаз.
— Андрюша, а что за карту ты смотрел? — спрашивает Марина. — Это связано с пещерами?
— Да, — говорит Денисов, вытирая руки о салфетку. — Вы просто не понимаете. Пещеры, колодцы — это всегда тайна, а без тайны жить неинтересно. Такую красоту ведь не встретишь нигде: все цвета сепии кальцитовых образований, все цвета радуги ледяных пещер… Впрочем, это надо видеть.
Если разговор касается его хобби, Андрей начинает выражаться очень образно.
— Уж лучше со скалы один раз орлом слететь, чем в темноте валиться в преисподнюю, — замечает Анатоль.
— Совершенно верно, — продолжает Андрей вдохновенно. — Спелеология сложнее альпинизма и требует большого мужества… В пещере перед тобой открывается вся история нашего шарика. А как светятся заряженные светом породы, когда выключишь фонарь! Мир призраков… Сталактиты, сталагмиты, риск, жестокие шкуродеры, те же отрицательные углы, лед прозрачный, как утренний воздух…
— А зачем вы вообще туда спускаетесь? — спрашивает Марина. Она девушка своя, тоже хочет докопаться до всего.
— Жертвуем большой красоте свои маленькие инстинкты, — блестяще и терпеливо поясняет Андрей. — Зато какое чувство, когда выходишь на поверхность…
— Вот здесь я тебя понимаю, — опять вставляет Григорьев.
— …Смотришь на все другими глазами. Простая березка становится тем, чем она есть на самом деле, а не только перспективным поленом. А представляете пещеру, в которой никто не бывал? Ты первый! Возможность новых открытий в геологии, палеонтологии.
— Зря ты, Андрей, на нас силы тратишь, — говорю я. — У нас у всех клаустрофобия, болезнь замкнутого пространства в прямом и переносном смысле. Мы рвемся на простор, стараемся застраховаться от всего, а ты предлагаешь подвесить всю нашу вселенную к сомнительному полиспасту.
— Я вас с Григорьевым и не приглашаю, — говорит мне Денисов, — а вот Марине я бы советовал.
— Ну что ты, Андрюша, для этого требуется столько сил, а мне иногда в автобусе заплакать хочется, когда зажмут со всех сторон, — совершенно обоснованно сомневается в своих возможностях девушка. — Да и не женское это занятие.