Ну и, наконец, любую деятельность здоровой долей аскетизма не испортишь, поэтому настроение у меня грустно-торжественное.
Начало трудового дня лучше всех описывает в своих трудах Вадик Веселов. Кажется, это звучит так: «Сплю. Вскакиваю. Опаздываю. Бегу. Жую. Втискиваюсь. Давлюсь. Умываюсь. Кричу. Игнорируют. Грущу. Кричу. Игнорируют. Тоскую. Кричу. Игнорируют. Ужасаюсь. Кричат. Выбрасывают. Встаю. Бегу. Залетаю. Выпроваживают. Ухожу. Возвращаюсь. Проползаю. Сажусь. Сплю». С этим трудно не согласиться. Сюжеты Вадика неоднократно проверены жизнью, и он чувствует себя неуязвимым, считая, что для описания современной жизни достаточно одних глаголов. И все же относительно новизны стиля я не уверен. Для наших российских модернистов двадцатых годов готовая продукция Вадика была только заготовкой. Можно еще разбить слова пополам и вторую половину выбросить.
Я неторопливо одеваюсь и еду в институт. Трамвайная толчея внешне всегда одинакова, однако осенний подтекст улавливается во всем. Я внезапно начинаю видеть во всех своих единомышленников и ощущать те невидимые нити, которые делают всех нас монолитным, хоть и трамвайным братством. Эти лица: озабоченные и веселые, задумчивые, озорные и легкомысленные — они всегда будут волновать меня, я должен быть всегда среди них, мне нужно чувствовать их рядом. Иначе во мне утратится что-то живое, без чего я себя не мыслю.
И меня они видят, и теплы ко мне, пассажиры трамвая. Мы провожаем выходящих взглядом, рассеянно встречаем вновь прибывших, и вот они уже свои, и мы нужны друг другу, хотя мало кто об этом думает. Зато чувствуют все. Многое нам сегодня предстоит, но может случиться так, что вот этот трамвай, идущий сквозь дождливое утро, и останется самым умным и полновесным впечатлением ушедшего дня.
Будни идут плотно загруженные, упругие, как будто живешь в резиновой среде. Однако мы все-таки успеваем заметить изящную схему или формулу и посмаковать ее содержание. Не устаешь удивляться изощренности человеческого разума, во всяком случае первые два часа занятий. Так что с этой стороны дела обстоят благополучно. Если еще после занятий зайти в спортзал, провести пару смелых боковых, а в ответ получить не менее впечатляющий прямой, то требование еще чего-то от жизни представляется мне кощунством. Не считая, конечно, того, что каждый должен иметь свой тихий уголок, где можно спокойно пообщаться с самим собой. Куда я и следую.
Я вхожу в свою комнату и немею. На бывшей свободной кровати мирно спит существо, мерное посапывание которого отдается у меня в ушах колокольным звоном надвигающейся катастрофы. Мой взгляд непроизвольно скользит в другую сторону и натыкается на чемодан. Чемодан мой, я попал туда, куда шел. Сзади в кулак прыскает Раиса Петровна.