Завхоз был мужчина представительный и здоровый: «А дай-ка я, — думает, — огребу его, да и принесу домой для какой-нибудь надобности. Чего мне!..» И кинулся на медвежонка. Тот подумал, играет с ним дядя, но как стал его дядя в мешок запихивать — заверещал. И тут черное что-то на завхоза навалилось. Медведица! Она, конечно, все следила за ним, а как стал он малыша обижать — так и навалилась. И что интересно: потрепала его, подрала даже немного, но отпустила живым. До Алги он даже своим ходом дошел. Его сразу в больницу, лечить. А против медведицы отряд охотников выслали. Ее-то они достали. Убили, разумеется. А медвежонка не нашли. Он, надо думать, сам сдох. Так что, видите, какая разница, с кем повстречаться в лесу хотя бы и медведю. С Астафьевым или еще с кем.
Этот случай тоже факт. Он даже описан в местной печати. Заметка называлась то ли «Тяжелый случай», то ли «Схватка с хищником», в общем в таком духе, что вот, мол, чего бывает и как все славно в итоге кончается. Однако все это не славно. Нехорошо. Я с того случая не собираю малину по Алгинской дороге. Набредешь еще на косточки медвежонка, а они так на человечьи похожи…
* * *
И появилось у меня соображение: найти какой-нибудь дальний и укромный малинник, как у Иван Петровича Томилина или у Студенова Александр Сергеича. Можно даже их малинники обнаружить, если нашел — не прогонят. Да что я говорю-то! Александр Сергеич мне сам рассказал, где у него одно хор-рошее место. Сами Студеновы туда не ходят уже, далековато для стариков. Так что он мне это место все равно что дарил:
— Вот, Володь, прям, как в гору пошла дорога, вот прям по ней и чеши до старого сосняка. Дальше она к Богданову колодцу уйдет, а ты посредине посадки бери круто вправо. Пересекешь этот сосняк, а за ним чернолесьем иди на просвет. Просвет этот — вырубка, а на вырубке — там тебе и малина…
Просто, но на практике у меня все сложнее вышло. Во-первых, сапоги я одел — тяжеленные кирзовые сапожищи. Дело было как раз после дождя с градом и в лесу так мокро, что без сапог не шагнешь. Во-вторых, дорога к Богданову колодцу на горе еще растрои́лась. Александр Сергеич про это забыл, для него там одна дорога, по которой всю жизнь ходил. А для меня три! Ну а в-третьих, опять сапоги. Повели они меня не по наезженной голой дороге, на которой при каждом шаге к сапогу еще одна подошва пристает, а по заросшей, травчатой. А по ней сосняки стали попадаться то слева, то справа, то в стороне — и старые, и молодые. Тот, что первый, он никак не подходит — за ним чернолесья с просветом нет. В общем походил, походил, но нашел! И даже запомнил, как идти, но рассказать не берусь, это не в городе, лес каждый по-своему видит.