Андрейка, смуглый, двенадцатилетний мальчишка, меланхолично мотая портфелем, поднимался по лестнице на пятый этаж. Он был в том рассеянном состоянии, когда человеку не хочется вспоминать о чем-то не очень приятном, но очень важном.
А между тем учительница поставила перед ним вопрос ребром: либо он начнет новую жизнь и станет старательным, хорошим учеником, либо она не даст ему никакой жизни.
— Ты, милый мой, не учишься, а скачешь, как кузнечик. По истории у него, видите ли, пятерки бывают, про Магеллана он рассказывает, словно песни поет, а русский и математика — из рук вон. Не-ет, не пойдет такое дело. Отличника из тебя не выйдет, но писать грамотно, считать на четверку ты у меня будешь! Митрофанушки мне в классе не нужны, — так закончился выговор.
Грубовато, конечно, но зато учительница редко вызывала в школу родителей. Она говорила, что родитель нынче пошел ленивый и нелюбопытный. Андрейка прикинул, что если он вытребует у своих ленивых и нелюбопытных родителей рубль, то сможет купить новые тетради, новую ручку, свежий ластик, словом, все необходимое для новой жизни.
Хорошо бы и галстук купить новый, а то этот совсем обмахрился и даже кляксы какие-то на нем есть.
Андрейка подошел к двери, по которой видно было, что нередко открывали ее пинком ноги и раз пять меняли замок, и, отвернувшись, несильно лягнул ее. Лягнул еще раз, но за дверью было тихо.
— Ну вот, — подумал он. — Начинай тут новую жизнь!
Все это означало, что отец, по собственному выражению, либо уже нализался краски, либо нализывается где-нибудь в гаражах. Значит, до прихода матери домой не попасть. Да и что толку попасть. Разве можно начать новую жизнь, если мамка и отец начнут очередную ругачку. А они ее начнут — будьте спокойны.
Андрейка швырнул портфель на грязный коврик и спустился к окну на лестничной клетке. За окном он увидел скучный осенний двор, весь в блеклой мозаике жухлых листьев. А в темной деревянной беседке на перилах сидели девчонки из его дома, болтали ногами и языками, конечно. И очень были похожи на озябших октябрьских воробьев под крышей.
Андрейка махнул рукой на новую жизнь и побрел вниз, в беседку.
— Привет, — буркнул он девчонкам.
Они, как положено, захихикали, зашептались.