Через несколько минут направление ветра переменилось, и бравый капитан Жора приказал поднять кливер.
Сопровождаемая дельфинами «Мурена» с удвоенной скоростью рванула вперед.
Жора влез на бак и, не прекращая орать в мегафон, руководил деяниями своей команды, состоящей из шести человек. Точнее — из девяти, поскольку три моториста трудились в двигательном отсеке.
Мы с дядюшкой расположились на корме, рядом с барокамерой, и он, наконец, поведал мне суть дела, о котором я, между прочим, давно уже догадывалась. Оказывается, мы, видите ли, плыли к месту гибели только что взорванного судна. Причем, я видела, что кнопку нажал сам Костолом. Да я «видела», как он легким движением пальца уничтожил огромный корабль. Наш добрый Иван Захарович… Костолом, одним словом…
И только теперь я окончательно поняла, что сегодня решающий день. Костолом явно не собирался оставлять нас в живых после операции, потому и не скрывал своих действий.
Следовательно, мы должны опередить его…
Мы готовили снаряжение к погружению, когда неподалеку от нас в шезлонг рухнул Костолом.
— Скоро прибудем к месту, — сообщил Костолом. — Времени на подъем чемоданчика будет в обрез, поэтому надо будет торопиться.
— Мог бы и не травмировать лишний раз девочку, — буркнул дядюшка, стараясь не глядеть на Костолома.
— Имей в виду, Витек, — сонно поглядывая на наши приготовления, вещал Костолом. — Ежели какая утечка информации, то мне окромя вас подозревать будет некого. Сам понятие иметь должен. И никуда, в случае чего, вы от меня не денетесь. Всех подыму, а достану. Хоть из-под земли, хоть с морского дна…
— Не пугай, — миролюбиво ответил дядюшка, продолжая готовить к спуску акваланги. — Я уже такой пуганый, что клейма ставить негде…
Выражение дядюшки было несколько нелогичным, но именно подобные загадочные выражения и действовали на Костолома самым убедительным образом. Вот и сейчас Костолом успокоился и, разомлев под лучами майского солнышка, задремал, не мешая нам готовиться к погружению.
Больше всего внимания дядюшка уделил фонарям и «грузовым аэростатам», быстро надуваемым под водой. То есть всему тому, с чем придется работать лично мне. Он знал, что пацаны Костолома не смогут погрузиться глубже, чем на тридцать-пятьдесят метров. Как, впрочем, и он сам. Но об этом, разумеется, знали только я и дядюшка. Все остальные думали, что до самого затонувшего судна мы будем спускаться вместе. Не знают они пока, что «Моздок» лежит на стометровой глубине. Ну, и пусть… Не их дело, как мы добудем то, что не им принадлежит.
И не будет им принадлежать…