- И как? - наконец, произнес Крайс, еле ворочая языком.
- Что? - спросила я.
- И как оно с ханом? - на его лице появилась скабрезная ухмылка.
Я попыталась сообразить, что он от меня хочет. Крайс по-прежнему сидел, крепко вцепившись в мое запястье, и ждал ответа. У меня его не было, потому что сути вопроса я не понимала. Да и отвечать попросту не хотелось. Если скажу, что мне с Таймазом хорошо, он взбесится, а врать я не собиралась. К тому же чувствовала, что вопрос Крайса имеет какой-то подтекст.
- Ну? - он покачнулся, потому вытянул руку и оперся об меня, делая больно.
Я стерпела, но вновь ничего не ответила. Капитан выпрямился, потянул меня за собой, и я села, глядя ему в глаза. Крайс некоторое время мерился со мной взглядом, потом помрачнел.
- Что, не нравлюсь? - спросил он. - Знаю, что не нравлюсь. А я тебя шесть лет люблю. Все ждал, когда ты подрастешь. Дождался, - он пьяно усмехнулся, обтер губы и снова уставился на меня. - Рыжик, рыжик, я ж за тебя готов был... а-а, - он махнул рукой, поднял бутылку, которую я только заметила, и отпил. - Будешь? - Крайс протянул мне свое пойло. Я брезгливо скривилась и оттолкнула его руку. Капитан хмыкнул и дернул меня. Я не ожидала этого, потому упала ему в руки, тут же уперлась кулаками в грудь. - Неприятен я тебе?
- Крайс, ты пьян, - я сморщилась и оттолкнула его.
- Пьян, - согласно кивнул капитан. - Имею право, я столько лет любил подстилку степного пса. И как оно с ханом? - он вернулся к своему вопросу.
- Крайс, ну хватит, - от этого разговора становилось тяжело. - Иди, проспись.
- Думаешь, легче станет? - усмехнулся Шеллис. - Пока я дышу с тобой одним воздухом, Анариоль Хард, я буду вечно задыхаться. Ты позоришь память своих родителей, отравляешь мир своим существование, ханская сука.
Он размахнулся, но оказался слишком пьян, чтобы дотянуться до меня. Мне показалось, что я лишилась опоры под ногами. За что? Это ведь я, та самая Солнышко, которая помогала ему разыгрывать его сокурсников, та самая, которая выслушивала все его печали, та самая, которая на его день рождения просила отца отвезти нас троих: Крайса, Мини и меня - в городской парк, где мы ходили смотреть на зверей и ели замороженные сливки с клубникой. И это Крайс, который защищал меня, шептал на мои разбитые коленки и синяки. Мы ведь были, как родные! За что он так со мной? За то, что не увидела в нем мужчину? Или только за то, что не разделила его ненависть и не стала, так же маниакально, гонятся за степняками, чтобы не пропустить убийцу родителей?
- Крайс, это ведь я, Солнышко, - прошептала я.