У кормы над бортом тихо наклонялась темная фигура, пристально следя за волнами. Это был странный слуга Монгомери. При моем приближении он бросил на меня быстрый взгляд, а затем снова принялся за созерцание. Подобное обстоятельство покажется вам, без сомнения, незначительным, однако, оно меня сильно взволновало. Единственным источником света около нас служил фонарь у буссоли. При повороте странного существа от мрака палубы к свету фонаря, не смотря на его быстроту, я заметил, что смотревшие на меня глаза сверкали каким-то зеленоватым светом.
В то время я еще не знал, что в глазах людей нередко встречается красноватый отблеск, этот же зеленый отблеск казался мне совершенно нечеловеческим. Черное лицо со своими огненными глазами расстроило все мои мысли и чувства и на мгновение воскресило в памяти все забытые страхи детства.
Такое состояние прошло так же быстро, как и явилось. После этого я ничего уже не различал, кроме странной темной фигуры, наклонившейся над перилами; послышался голос Монгомери:
— Я думаю, что можно отправиться в каюты, — проговорил он, — если вам угодно!
Я что-то ему ответил, и мы спустились. Перед дверью моей каюты он пожелал спокойной ночи.
Очень неприятные сновидения тревожили мой сон. Луна взошла поздно. В каюту попадал ее бледный и фантастический луч, рисовавший на стенах таинственные тени. Затем собаки, пробудившись, подняли лай и ворчание, так что мой сон был обеспокоен кошмаром, и я мог действительно уснуть только на рассвете.
Ранним утром — это было на второй день возвращения моего к жизни и на четвертый со дня принятия меня на судно — я проснулся среди страшных сновидений, — как будто бы грохота пушек и завываний толпы народа и услышал прямо над головой хриплые голоса. Я протер глаза, прислушиваясь к этим звукам, и спрашивал себя, где я и что со мной? Затем послышался топот босых ног, толчки от передвижения тяжелых предметов, сильный треск и бряцание цепей. Слышен был шум волн, бьющихся о шкуну, и вал с зеленовато желтой пеной, разбившись о маленький круглый полупортик, сбегал с него ручейком. Я поспешно оделся и вышел на палубу. Подойдя к люку, я заметил на фоне розового неба, — так как восходило солнце, — широкую спину и рыжую голову капитана и над ним клетку с пумою, качающуюся на блоке, укрепленном на гик-фоке. Бедное животное казалось ужасно испуганным и съежилось в глубине своей маленькой клетки.
— За борт, за борт всю эту гадость! — кричал капитан. — Корабль теперь очистится, ей Богу, он вскоре станет чистым!