Петербургский рубеж (Михайловский, Харников) - страница 3

Подношу к глазам бинокль. Еще полчаса назад с борта германского крейсера спустили на воду паровой катер. Из его единственной трубы уже валит густой черный дым. Ну, кажется, всё, пары подняты. По парадному трапу спускаются несколько важных господ. Отдав швартовы, катер направляется к «Москве». Скорость, правда, как у портовой галоши, узлов восемь-десять. Вахтенный офицер на «Москве» свое дело знает, по правому борту уже приготовлен трап для почетных гостей — всё же к нам направляется личный посланник адмирала Тирпица. Кроме того, по заключению, которое совместно сделали подполковник СВР Ильин и полковник ГРУ Бережной, за спинами фон Труппеля и Тирпица маячит фигура самого кайзера Вильгельма II. И я с ними полностью согласен. «Художественная самодеятельность» в таком вопросе у немцев никогда не приветствовалась.

Я прикинул, стоит ли звать переводчика. Ведь герр губернатор вряд ли владеет русским языком. А я немецкий уже немного подзабыл. Хотя когда-то говорил на нем свободно и, как отмечали мои знакомые из ГДР, даже с выраженным «берлинским» акцентом.

А всё началось с того, что в конце 70-х, когда я был еще курсантом Фрунзенки, в Ленинград пришел с визитом учебный двухмачтовый парусный корабль фольксмарине «Вильгельм Пик». Тогда-то я и познакомился с курсантом Иоганном Штраусом. Двойной тезка знаменитого венского композитора, по всей видимости, уже смертельно устал от подначек, связанных с его именем и фамилией. Во всяком случае, представляясь мне, он сразу же сказал на хорошем русском: «Нет-нет, коллеги, я не родственник. И даже, кажется, не однофамилец». Тогда-то мы с ним и подружились.

Иоганн был родом из Котбуса. Как он сам мне говорил, среди его родни были славяне — лужичане, которых, правда, сейчас осталось в Бранденбурге совсем немного, да и большинство из них уже подзабыли свой язык. Мы стали переписываться с Иоганном. Заодно я подналег на немецкий. К счастью, моим соседом по лестничной площадке был военный пенсионер, служивший в ГСВГ во Франкфурте-на-Одере. Он-то и помог мне освоить немецкую грамматику и произношение.

Потом мы еще несколько раз встречались с Иоганном. В Варнемюнде, куда заходил наш эсминец, в Ленинграде, куда приходил сторожевик «Берлин», на котором служил обер-лейтенант цур зее Иоганн Штраус. Ну, а после октября 1990 года, когда «меченый» по-предательски сдал ГДР, всё пошло прахом… Иоганна уволили со службы, он у себя в Котбусе занялся каким-то бизнесом, хотя, как писал мне, так и не мог расстаться с тоской по морю, плеску волн и крику чаек…