Для Кеннета, как для пассивного зрителя, тоже, казалось, прошли часы с тех пор, как Криспин обезоружил своего противника, и до тех пор, пока он со смехом не бросил свой меч на пол и не схватил его голыми руками за горло.
Криспин ощутил в себе какую-то новую силу. Ему хотелось медленно, не торопясь, добить поверженного врага. Проткнуть его мечом было слишком простым делом — он бы умер, и Криспин ничего не знал бы о его страданиях. Но взять его за горло, вот так, медленно выжать из его тела, почувствовать его отчаянные бесплодные попытки освободится, видеть каждый миг его агонии, багровеющее лицо, вздувающиеся вены, вылезающие из орбит глаза, держать его вот так, стать для него точкой отсчета времени — это было достойной расплатой за все годы страданий, которые он пережил по вине этого человека.
Тем временем необычность действий Криспина вернула Джозефу часть былой храбрости. На мгновение в его сердце даже затеплилась надежда на спасение.
— Добрая сталь слишком большая честь для вас, мастер Ашберн, — произнес Криспин.
С этими словами его жилистые руки сомкнулись вокруг шеи Джозефа, лишая его дыхания и последней надежды. Джозеф никак не предполагал, что в руках Криспина кроется такая сила. Тщетны были его попытки высвободиться. Его силы быстро иссякали, кровь бурлившая в голове, уже мутила его разум, когда вдруг хватка ослабла, и в его измученные легкие хлынул живительный воздух. Когда он окончательно пришел в себя, он обнаружил, что сидит за столом. Рядом с ним в кресле расположится Криспин, держа в одной руке обнаженный меч и с насмешкой глядя на свою жертву.
Кеннет, наблюдавшей за этой сценой, не мог сдержать озноба. Он знал, что Криспин вспыльчивый человек, которого легко рассердить, и он не раз видел его в гневе. Но он никогда не видел такого сатанинского выражения в его глазах, такой страшной улыбки из смеси насмешки и презрения, с которой он глядел на свою жертву, смерти которой он желал все последние восемнадцать лет.
— Я бы сказал, — начал Криспин тихим голосом, — что вы прожили несколько жизней, Джозеф. Я сделал все, что мог. Вы дважды корчились в агонии, и я склонен к милосердию. Конец близок — если вы хотите покаяться, пожалуйста, хотя я лично считаю, что это будет пустая трата дыхания. Вы созданы для ада.
— Вы намереваетесь, убить меня? — прошептал Джозеф, немного приходя в себя.
— А чего еще вы ожидали? Дважды я дал вам возможность почувствовать приближение смерти. Вы что, думаете, я просто забавлялся?
Джозеф стиснул зубы. Насмешки Криспина были для него как удары кнута, но эти удары пробуждали его к жизни. Он был готов к сопротивлению, но не на деле, а на словах.