Она улыбалась, говорила ему ласковые слова, но успокоилась только тогда, когда они подъехали к вилле.
«Здесь я чувствую себя в безопасности».
Он шутил, смеялся и не мог насмотреться на свою любимую.
В постели Анна окончательно забыла о своих волнениях, полностью отдавшись любви.
Два дня спустя в Венеции открылась выставка Эдуарда.
Он и Анна прибыли сюда на автомобиле, оставив его в огромном гараже на площади Рима.
В одном из дворцов, украшающих берега Большого канала главной «улицы» Венеции, разместилась выставка работ Эдуарда Рашеля.
«Какой красивый город! Бесконечная вода, каналы и гондольеры. Такое ощущение, будто попадаешь в другое время, в другой мир, и ничего больше не существует, кроме красивейших соборов и воды, плещущейся о фундаменты домов».
На черной гондоле, миновав несколько горбатых мостиков, Анна и Эдуард прибыли к самой большой площади Венеции — пьяцца Сан-Марко.
Анна ахнула, увидев открывшийся ее взору собор потрясающей красоты.
— Это собор Святого Марка, — пояснил Эдуард, заметив ее удивление. — Он построен в византийском стиле с элементами венецианской готики.
Анна не могла оторвать восторженного взора от его золотых куполов.
— Ничего подобного я не встречала, — тихо сказала она, заслоняя рукой солнце, светящее в глаза. — По своей грандиозности он не уступает Миланскому собору.
Эдуард улыбнулся.
— На свете много чудес. Но не стоит так высоко поднимать свою голову. Она может закружиться.
Он попытался привлечь внимание Анны к себе, обняв ее за плечи и отняв ее руку от лица.
— Через пятнадцать минут открытие моей выставки. Если мы немедленно запрыгнем вон в ту гондолу, то еще можем успеть.
Анна смутилась.
— У нас еще будет предостаточно времени, чтобы полюбоваться прелестями «города на воде», — сказал Эдуард.
Он привел Анну в выставочный зал.
— Эдуард! — Анна покраснела от смущения.
В первом же зале, почти в полный рост, висел ее портрет. Тот самый, который Эдуард написал с нее на вилле Луиджи.
— Нравится? — он улыбаясь смотрел на нее.
«Конечно же нравится, — думала Анна, — вот только теперь все увидят мое обнаженное тело, скрывающееся под прозрачной розовой тканью».
Публика любовалась картиной, а кое-кто уже начал замечать явное сходство между Анной и портретом.
Анне стало неловко.
— Эдуард, пойдем в другой зал!
Они прошли, и она наконец-то смогла восхититься талантом своего возлюбленного.
Многочисленные пейзажи, море в тающей дымке, очертания каких-то незнакомых лиц, абстрактные фигуры были исполнены в совершенно свободной манере. Необычность техники и приемов поразили Анну. Она засыпала Эдуарда вопросами: «А это как? А это?»