Вяземский был растерян, он онемел и пришёл в себя только с мыслью: «В крепости Курашвили – не даст умереть!»
С дороги надо было уходить, потому что германцы пристрелялись.
После того как в крепостном лазарете Вяземский увидел в беспамятстве лежавшего на столе Розена и Курашвили, который с другими врачами колдовал вокруг него, он немного успокоился, перешёл в штаб и велел вестовому вызвать Четвертакова.
В штабе комендант крепости генерал Шульман пригласил Вяземского к карте, и тот показал на форт Заречный:
– Если отсюда, Карл-Август Александрович?
– Не ломайте себе язык, Аркадий Иванович, в феврале обойдёмся без Августа…
Вяземский про себя улыбнулся и согласно кивнул.
– Только отсюда, – сказал генерал Шульман. – Там через пойму Бобра и болота проложена гать. А больше никак не пройти. Кого пошлёте?
Вестовой с рук на руки передал Четвертакова адъютанту штаба крепости, и тот ввёл его в каземат. В первую секунду Четвертаков растерялся от такого количества незнакомых офицеров, но увидел Вяземского.
– Подойдите! – приказал ему Вяземский.
Разговаривали вчетвером: Шульман, крепостной инженер штабс-капитан Сергей Александрович Хмельков, Вяземский и Четвертаков слушал.
– Рекомендую всё же начать движение не с Заречного, а от опорного пункта Гонёндз – это наш самый восточный узел обороны. От него левый берег Бобра сухой и песчаный. Надо пройти две версты, там настлан мост по льду через Бобра, и оттуда надо двигаться всё время на север две с половиной версты. Дальше параллельно идут два русла – Лыка и Дыблы…
– Понимаете? – спросил Четвертакова Вяземский и стал пальцем показывать на карте. Четвертаков смотрел и понимал.
– Хорошо! – сказал Хмельков. – От того места, где сойдутся эти два русла, начинается осушительный канал почти до самого Райгорода…
Четвертаков поднял глаза на Вяземского.
– Осушительный канал – это просто широкая и глубокая канава…
Четвертаков кивнул.
– Канал, – продолжал Хмельков, – прямой как стрела…
– Как чугунка… – понимающе кивнул Четвертаков.
– Да, – согласился Хмельков, – только чугунка, железная дорога, настилается поверху, по насыпи, а канал…
– Ясное дело – канава… – кивнул Четвертаков.
Хмельков и Вяземский переглянулись и сдержали улыбки, но Четвертаков это заметил. «Лыбьтесь, лыбьтесь, – подумал он, – вот как возвернусь!..»
– Не отвлекайтесь, Четвертаков!
Четвертаков вытянулся.
– Местность болотистая, но сейчас покрыта снегом и изрезана просёлочными и санными дорогами между хуторами, ровная и для скрытного передвижения неудобная из-за белого снега, но почти вся поросла высокими кустарниковыми рощами…