— Мне номер не снимай, я еду в Сдэ-Шалом.
— А что это за Сдэ-Шалом? Где это?
— Кибуц к юго-западу от Иерусалима. — Увидев, как я изумлен, она добавила: — Дай мне мой обратный билет, ладно?
— Разве ты не полетишь вместе со мной?
— Не знаю; может быть, я улечу раньше. Я не хочу оставаться тут дольше чем необходимо.
— А как ты доберешься до Сдэ-Шалома?
— Не беспокойся.
— Ты же не знаешь ни слова на иврите.
— Не пропаду.
— Может, перед этим хоть пообедаем?
— Ладно.
Мы съели кошерный обед из шести блюд, выпили при этом много израильского красного вина, и она оттаяла. Ей нравятся благородные пропорции ресторана в «Царе Давиде» и его убранство в ближневосточном стиле, оставшееся еще от времен британского мандата.
— Империализм, конечно, аморален, — сказала она, — но все-таки жаль, что с ним покончено.
Затем она рассказала мне о цели своей поездки; это, оказывается, еще один шаг к получению магистерской степени по политическим наукам в университете имени Джонса Гоп-кинса. Она записалась туда на осенний семестр и уже выбрала себе тему: «Израильское движение в защиту мира: прогрессивные тенденции в государстве с зародышами фашизма».
Оказывается, предприимчивая молодая ратоборка через голову Эйба Герца написала письмо прямо в Сдэ-Шалом его дяде — генералу Моше Леву. Моше Лев ответил ей, что она будет желанной гостьей в любое время. Она положила в свою туристскую сумку несколько книг и статей о движении в защиту мира, и у нее уже голова полна интереснейших идей по этому вопросу. Поездка в Сдэ-Шалом — это для нее как бы практическое занятие на местности. Но вот чего моя дорогая крошка не знает — и не может знать, — это почему генерал Моше Лев написал ей такое дружеское письмо. Кроме самого генерала это знают во всем мире только два человека: моя сестра Ли и я. В интересах истины и искусства, я слегка приоткрою завесу над некоторыми греховными тайнами нашей семьи.
* * *
Здесь, в Израиле, живет довольно большая ветвь семьи Герцев. Слово «герц» на идише значит «сердце», а на иврите «сердце» будет «лев», и потому с давних пор, еще когда Израиль был Палестиной, здешние Герцы носят фамилию Лев. Двоюродный брат Марка Герца, Моше Лев, был одним из основателей израильских военно-воздушных сил, и он тот самый человек, в которого без памяти влюбилась моя сестра Ли, когда давным-давно, в тридцатых годах, она приезжала в Палестину. В колледже мы с Марком очень дружили, и Марк как-то упомянул, что у него есть родственники в Иерусалиме. Он-то и дал мне адрес своего кузена. Моше Лев был прочно женатым человеком, у него было трое детей, но, знаете, эти израильтяне — те, которые не религиозные, — это народ довольно свободных нравов. Короче, Ли вернулась из Палестины вся взъерошенная, с сияющими глазами и по секрету намекнула мне, что дело у нее пахнет разводом. В конце концов ничего не случилось. Ли счастливо осела со своим доктором в Портчестере и только стала с тех пор вдвое больше курить, чем раньше. Ли редко упоминает об Израиле, но когда она это делает, у нее по сей день появляется тремоло в голосе.