Возможно, я несправедлив к Полю, связывая с ним первый случай, когда меня побили, но я не думаю, что без его влияния я стал бы играть в доктора с девочкой из квартиры 5-В. Мне было тогда четыре года, и девочки меня еще не очень интересовали. Мать девочки застукала нас в тот момент, когда девочка лежала на кровати лицом вниз, задрав юбку, а я осматривал ее обнаженные ягодицы. Поднялся страшный скандал, в квартиру 5-В ввалилась толпа взрослых, и я был в конце концов препровожден в квартиру 5-Б, где мама, не откладывая дела в долгий ящик, тут же, с помощью ремня, на котором папа точил свою бритву, постаралась сделать все возможное, чтобы выбить из своего сокровища привычку смотреть на интимные части тела лиц противоположного пола.
Однако получилось так, что вместо этого она внушила мне ощущение, что в запретном созерцании голых девичьих ягодиц есть нечто чудесное и волнующее. Конечно, так оно и есть, но мама слишком торопила события — в моем-то тогдашнем нежном возрасте. До сих пор я отчетливо помню, что Поль Франкенталь был там, среди всех этих ввалившихся в квартиру взрослых. Вопрос: что он там делал? Я предполагаю, что он втравил меня в эту игру, а потом пошел и наябедничал, чем задал тон и характер нашим отношениям на много лет вперед. Может быть, все это было и не так. Позднее Поль сделал мне немало гадостей, но это обвинение я сейчас снимаю как недоказанное. К маминой чести, она об этом не рассказала папе — по крайней мере, насколько мне известно. Следующие два-три дня я очень внимательно следил за выражением его лица. И если бы он знал об этой истории, я бы это понял.
* * *
В многосерийных немых фильмах моего детства злодея сразу можно было опознать по усам. Возьмите хоть мистера Диринга, злодея, который в течение пятнадцати эпизодов фильма «Грабеж» неустанно преследовал очаровательную Перл Уайт, пытаясь отнять у нее карту алмазных копей. Какой негодяй! Какие усы! Отец Поля Франкенталя внешне очень смахивал на мистера Диринга, и у него были точно такие же усы — густые, прилизанные, черные, нафабренные. Когда Поль вырос, он тоже отрастил усы под мистера Диринга, и, мало того, он тоже угодил за решетку, и притом за то же самое, за что сел его отец, — за какие-то аферы в строительном бизнесе. Однако в первые годы нашего знакомства Поль был для меня чем-то вроде героя — и не только для меня, но и для всех мальчиков и девочек нашего квартала.
Например, когда Фэйли-стрит вышла с камнями в руках драться с Хоу-авеню, Поль шел в атаку в авангарде, бросая камни и увертываясь от камней неприятеля, тогда как я оставался в глубоком тылу. Фэйли-стрит для меня ничего не значила, равно как я не имел ничего против Хоу-авеню. Но наш дом был рядом с Фэйли-стрит, и эта географическая случайность обязала нас выйти на поле чести — то есть на пустырь между Фэйли и Хоу, — дабы проявить свое мужество — или мальчишество. Видите ли, со всей округи собрались девочки поглазеть на сражение. Боевая позиция, которую я себе выбрал, находилась очень близко от девочек. Чтобы поразить меня на таком расстоянии, боец из армии Хоу-авеню должен был быть метателем такого высокого класса, что это в дальнейшей жизни обеспечило бы ему хороший заработок, займись он спортом. Я не выделялся своей трусостью: весь арьергард армии Фэйли-стрит был укомплектован пушечным мясом, не испытывавшим особого задора, — но я не был и Полем Франкенталем. Моя сестра Ли с ума сходила от восхищения его отвагой, и после драки она только о нем и говорила, аж тошно было.