— Или мы прольем кровь Сэма Бендера? Нет, мы не прольем кровь Сэма Бендера!
В один прекрасный день компаньоны устроили совещание на нашей квартире на Олдэс-стрит, и Бродовский несколько часов не давал спать мне и Ли, потому что он до глубокой ночи все колотил кулаком по столу и орал как безумный:
— Мы не прольем кровь Сэма Бендера!
После того как Бродовский и Гросс ушли, Суслович остался и еще долго сидел с папай и спорил с ним на идише. У Сусловича была привычка в разговоре на любую тему вставлять арамейские термины из Талмуда.
— Они же два идиота! — кричал он. — Два идиота! Только та разница, что Гросс — это идиот общего права, а Бродовский — идиот писаного закона!
(Для непосвященных объясню: идиот общего права — это, в переносном смысле, обыкновенный идиот — по-арамейски «шейте деравонаон»; а идиот писаного закона — это идиот с интеллектуальными претензиями — «шейте деорайсо».)
— Идиот писаного закона! — кричал Суслович. — Не человек, а осел! Как ты с ними двумя ладишь? Как ты сумел с ними ладить так долго и при этом сам не превратиться в идиота?
— Они взяли меня в дело без денег, — мягко сказал папа.
— Идиот писаного закона должен уйти! — заявил Суслович. — Или я уйду!
— Мы не можем выкупить твою долю, Суслович. Ты же знаешь контракт.
— Тогда выгони Бродовского! Пусть Бродовский уйдет! Или так делают бизнес? Моррис, нервный шурин! Кровь Сэма Бендера! Не человек, а осел! Идиот писаного закона!
— Суслович, ты просишь меня сделать очень тяжелую вещь.
— Гудкинд, ты можешь умереть молодым, это твое дело. Ты можешь съесть свои кишки, споря с этим идиотом писаного закона! У меня высокое давление. Говорю тебе: либо он уйдет, либо я уйду.
Ушел Суслович. Папа не мог заставить себя выгнать Бродовского. Чтобы спасти «Голубую мечту» от банкротства, он обратился к банкам, к ростовщикам и в конце концов к большой фирме в центре города, у которой прачечная покупала мыло и хлорку. Чтобы не допустить разорения хорошего клиента, владелец этой фирмы — немец по имени мистер Корнфельдер — выкупил долю Сусловича и вошел в дело на очень жестких условиях. Одно из них заключалось в немедленной замене конных фургонов грузовиками, что и было сделано. На обсуждении этого вопроса Бродовский ни словом не обмолвился о крови Сэма Бендера. Мистер Бродовский вообще редко открывал рот в присутствии компаньонов-гоев.
Его шурин Моррис был взят на работу в прачечную надзирать за бойлерной. Через месяц или около того он сильно ошпарился паром, потому что повернул не тот рубильник и открыл не тот клапан. Прачечная была вынуждена уплатить ему компенсацию за производственную травму, а когда он выздоровел, он пошел работать в конюшню Сэма Бендера. Теперь у Бродовского был зуб против папы — за то, что обварился его шурин. Он снова и снова твердил, что этого никогда бы не случилось, если бы папа по слабохарактерности не уступил мистеру Корнфельдеру, тем самым пролив кровь Сэма Бендера.