Легкими кошачьими шагами он прошел мимо Лики, и безошибочно извлек из пирамиды диск Равеля. Когда он остановил музыку, Лика спросила его одним из своих многочисленных голосов:
- Что ты собираешься делать?
- Я хочу попробовать сделать то, на что не можешь отважиться ты, сказал он.
- Ты хочешь станцевать?
- Я хочу танцевать "Болеро".
- Ты уже пробовал, - начала полемику Лика. - И у тебя ничего не получилось.
Он хотел ей ответить, но сдержался.
Внутренний толчок в область солнечного сплетения принес ему ощущение боли. Лика атаковала его. Что ж, владеющий знаниями обязан уметь пользоваться ими. Выстраивать, по крайней мере, защиту. Постараться оградить себя от подобных болезненных ощущений.
Той выстроил поле. И когда он ощутил его, едва ли не физически, он уже знал, что знания работают. Знал.
Как знал и то, что многочисленные техники остаются всего лишь техниками. И пребывают они таковыми, невостребованными, до тех пор, пока не приходит озарение!
Ба! Да за ними, этими техниками, оказывается, вот что стоит...
Вместо спора, навязываемого изощренным стратегом, каковым являлась Лика, он перешел к действию.
Свечи сияли веселыми огнями. А многочисленные кристаллы бессчетно повторяли то сияние, что он называл озарением...
И грани зеркал многократно отражали его сияние, его улыбку, его торжество...
Магия присутствовала во всем. Она легким дымком благовонных палочек из ашрама обволакивала и завлекала туда, где далекими отголосками воспоминания струилось его будущее. То будущее, которому еще только предстояло свершиться.
Магия змеею втекала в душу. И тогда холодок ужаса вонзался в сердце. А по гусиной коже на руках становилось понятно: еще немного и выстрелят, выткнутся перья!
"Вот и хорошо", - думал он. - " Когда исчезают руки, им на смену приходят крылья. Но где взять силы выдержать ту боль, которая предшествует появлению крыльев? Крыльев, хлопающих навстречу мудрым, как суфии и как песчаная пустыня, безграничным звукам пронзительного "Болеро"?!
Отголосок того самого будущего был узнан в музыке! Он был воспринят каждым толчком замирающего сердца. Его собственного сердца. Его собственной боли. Его Торжества. И его Скорби... Торжества Человека над тем, что называло себя таковым, а теперь было повержено в этой битве. Это была торжественная скорбь победителя.
Он стоял на краю скалы. И он провожал душу поверженного им Демона.
Как умел, так и провожал. И никакое Бордо1 тут было ни при чем. Просто, это было знание, заключенное в традиции. Он провожал родную душу, как сотни, тысячи раз провожали его...