— Это как заключение, — сказала Анн-Бритт Хёглунд.
— Именно. Именно об этом я и думаю.
— Выходит, что месть напоминает само убийство?
— Ну да, приблизительно так. По крайней мере, такое возможно.
— Тогда то, что произошло с Эуженом Блумбергом, больше напоминает гибель жены Рунфельдта.
— Я знаю, — ответил Валландер. — Быть может, мы разберемся и с этим, если еще немного подумаем.
Они продолжили. Говорили о сумке. Валландер опять вспомнил про накладной ноготь, который Нюберг нашел в лесу Марсвинсхольм.
Дошли до Блумберга. Схема повторялась.
— Его хотели утопить. Но не слишком быстро. Он должен был понять, что с ним происходит.
Валландер откинулся на спинку стула и посмотрел на Анн-Бритт Хёглунд, сидящую на другом конце стола.
— Рассказывай, что ты видишь.
— Мотив мести обретает форму. По крайней мере, он повторяется, как общий знаменатель. Мужчины, жестоко обращавшиеся с женщинами, сами подвергаются тщательно продуманному мужскому насилию. Словно для того, чтобы они на себе испытали собственную жестокость.
— Это хорошая формулировка, — вставил Валландер. — Продолжай.
— Еще возможно, преступник таким образом пытается скрыть, что убийства совершила женщина. Мы далеко не сразу пришли к мысли, что в преступлениях может быть замешана женщина. А когда эта версия пришла нам в голову, мы тут же отвергли ее как неправдоподобную.
— А что свидетельствует против этой версии?
— Мы знаем слишком мало. К тому же, женщина прибегает к насилию, только когда защищает себя или своих детей. Это не спланированные преступления. Всего лишь защитный рефлекс. Нормальная женщина не станет готовить яму с кольями. Или держать в заключении человека. Или топить кого-то в мешке.
Валландер внимательно посмотрел на нее.
— Нормальная женщина, — повторил он. — Ты сама так сказала.
— Если в этих убийствах замешана женщина, то она, скорее всего, больна.
Валландер встал и подошел к окну.
— Есть другое объяснение, — произнес он. — И оно может разрушить все здание, которое мы пытаемся возвести. Она мстит не за себя. Она мстит за других. Жена Ёсты Рунфельдта мертва. Жена Эужена Блумберга непричастна, в этом я уверен. У Хольгера Эриксона женщины нет. Если это месть, и если преступник — женщина, то она мстит за других. Это невероятно. Но если это так, то мне никогда не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.
— Может, она не одна? — неуверенно предположила Анн-Бритт Хёглунд.
— Ангелы-убийцы? Целая группа женщин? Секта?
— Нет, вряд ли.
— Ты права, — согласился Валландер. — Вряд ли.
Он опять сел.
— Я бы хотел, чтобы теперь ты сделала иначе, — сказал он. — Обдумай все еще раз. И потом представь мне доказательства, что это не женщина.