После поминок бабушка как-то долго возилась в постели, Лена собралась принести ей корвалола, как увидела тётю Иду, стоявшую спиной к настольной лампе, прикрытой бабушкиным байковым халатом в пионах. «Вот зараза! Приснилась-таки». Лена изо всех сил всматривалась в тётины сапоги – более чем достаточно, чтобы проснуться, если действительно спишь. Рассмотрела каждую замазанную ваксой трещинку на носках сапог, хлопковые бурые чулки в брызгах весенней грязи, обтрепавшийся подол пальто. По словам участкового, тётю отбросило затылком о бордюр. Повезло, что по асфальту не размазало – пришлось бы рассмотреть много интересного. Кисти рук в голубых прожилках, с аккуратно-мелкими ногтями, под ногтём мизинца невычищенная точечка чернил. Ещё немного, и придётся заглянуть в лицо. Оттягивая этот момент, Лена задержалась на пуговицах, дутых, на ножках, как грибки. «Возьми, вот тебе». Тётя Ида вдела ей серёжку в левое ухо. От укола Лена и проснулась. Или не проснулась, потому что не спала.
Ухо чуточку поболело, бабушка заметила на мочке родинку, которой раньше будто бы не имелось (две недели дулась и ходила с убитым видом). Больше тётя Лену не беспокоила, и на том спасибо. Лена утешала бабушку, что люди с неописанными наукой способностями были всегда, никакое это не проклятье и не повод для несчастий, просто тётя Ида даже без способностей была тюкнутой. Благодаря внезапно проявившемуся таланту усмирять кусачих собак Лену повысили из уборщиц в медсёстры.
Небо замутилось, порозовело. Лена стояла на балконе, горло драло от сигарет. Толком не рассвело, а уже парит, дышать не чем. Что же случится-то, блин? Вот почему нельзя, чтоб без геморроев?!
***
Раскалённый воздух вяло дрейфовал из одного балкона в другой, вместо сквозняка насыщая комнаты пылью, пухом и побочными эффектами моторостроительного производства. Грохот улицы заглушал плески и визги в ванной – с наступлением жары Нюся твёрдо осознала себя русалкой. Лена думала об отпуске. Если дача совсем развалилась, можно палатку поставить – всё лучше, чем в асфальтовой душегубке. Палатка не так уж дорого обойдётся.
Мокрая майка полетела в корзину с грязным бельём.
По Лениной голове бродили смутные мысли о пользе купальников (которых у неё отродясь не было) и вреде генеральных уборок при температуре плюс тридцать пять за бортом. Перед гостями бабушка с тётей драили квартиру, так поступали их бабушки и тёти на протяжении веков, не в Лениных силах противиться зову предков. Впрочем, если б не жара, уборка вполне медитативное занятие. Скользя розовой тряпкой по мебели отточенными с детства движениями, Лена ощущала, как её руки переплетаются сквозь время с руками тёти Иды и бабушки, год за годом протиравшими те же самые полки, подлокотники и венгерский трофейный буфет. С буфетом больше всего возни – в его резных завитках пыль точно специально склеивалась. При переезде со старой квартиры Лена захватила всё, включая помойное ведро, купленное бабушкой незадолго до её пятого дня рождения.