– Что значит «не вмешиваться»? Я не была ей идеальной матерью, но мы не перестали быть семьёй, ты первая то и дело об этом напоминаешь. Даже чаще, чем следует.
Изумрудные слёзки Лидиных серёг качнулись на золотистых нитях.
– Прости, мама, но на эту тему говори с Леной сама, если хочешь,
– Какие глупости! Я не могу с ней общаться! Добиваешься, чтобы у меня сделался приступ?!
– Приступ чего? – улыбнулась Лида.
Ольга Леонидовна страдальчески повела округлыми плечами.
– Она нагрубит, я разнервничаюсь и попаду в больницу, Марк останется один, а у него срочный заказ для телевидения, ему необходима спокойная творческая обстановка…
– Так оставь Лену в покое.
– Значит, ты твёрдо решила и дальше пренебрегать проблемами единственной сестры?
– Насколько я знаю Лену, она в состоянии решить свои проблемы, – ответила Лида. – Если, конечно, они есть. На её взгляд.
***
Лене снились поминки тёти Иды.
Во сне, как много лет назад наяву, их старая квартирка кишела старушками, их шёпотом, шарканьем тапок в тесной комнате, скрипом деревянного пола под негнущимися старческими ногами. А зеркала были завешаны простынями – даже маленькое зеркало на буфете бабушка ухитрилась прикрыть салфеткой. И свет горел неярко. Зная, что спит, Лена захотела встретить бабушку, выскользнула в прихожую. «…Живи спокойно, коль совесть позволяет. Ленке досталось», – прошелестел бабушкин голос. Оглянувшись, Лена увидела лицо матери, настороженное и радостное одновременно. Точно, мать явилась на поминки, хотя её не ждали, Лена подслушала их с бабушкой разговор, когда несла на кухню грязные тарелки. «Иди, иди ты!», – крикнула бабушка. Лена попятилась, как тогда, с тарелками, испугалась, что сейчас столкнётся сама с собой и оказалась в пустоте.
Волк переминался с лапы на лапу, виляя хвостом. Лена протянула руку – иногда во сне нет выбора. Зажмурившаяся от отвращения, она ощутила прикосновение собачьих мягких губ, язык, лижущий ладонь. Волк ел у неё с руки – что, она не разглядела. Проснулась Лена в ужасе. Гадость! Гадость! Что же теперь случится?
Вышла на балкон, закурила.
Когда сообщили, что тётю сбил грузовик, бабушка сказала: «Отмучалась». А Лене было стыдно и легко: легко оттого, что тётю убрали из её жизни так быстро и опрятно, а стыдно – потому что ей ни капли тётю не жалко. К душе прилип репейник опасения, как бы тётя не повадилась сниться на пару с волком, доконали бы вдвоём. Когда тётя уходила в магазин, они с Леной крупно поругались. Хуже, чем обычно. Лена кричала, что без тёти им с бабушкой жилось бы лучше. Она действительно так считала (бабушка, скорей всего, тоже).