– Наша гордость! Чемпионы-литроболисты! – Он сказал это не без сарказма, но как-то беззлобно, по-отечески: все равно ничего не поделаешь с ними, с тихими алкашами.
Тут он бросил взгляд на часы:
– Дома накрыли стол, ждут именинника. Обещал быть к восьми, но уже не буду. Так что я пойду, а вы, пожалуйста, не скучайте. Танцуйте хоть до утра. Завтра придут люди и все приведут здесь в порядок. Вас, если что, разбудят. – Он улыбнулся.
В это время члены могучей кучки смотрели на них, ревнуя. Ох, как они ревновали! Как ненавидели! Михаил Борисович уделяет столько внимания этой бесстыжей парочке, а к ним не подходит.
Встретившись взглядом с Проскуряковой (та расплылась в сладкой улыбке), он подошел к ним, так как выбора у него не было. Сказав пару слов для приличия, он их покинул.
Они продолжили обсуждать ЕГЭ.
Физруки выпили еще по одной.
Они шли по свежевыпавшему снегу и дышали холодным октябрьским воздухом.
В чернильном просвете звездного неба висел бледный диск луны. Тучи взяли его в кольцо и сдавливали со всех сторон. У них там свои отношения, и им нет никакого дела до этого города, где двое идут по тихому скверу, чувствуют себя очень неловко и не знают, что будет дальше.
Девятнадцатое октября. А уже снег и лед. Что за климат? Почему они не в Испании или в Греции? Раньше здесь жили только медведи и волки, а теперь живут люди в городе-миллионнике, в тысячах километров от центра.
Они подошли к метро. Это было то место, где они всегда расставались, возле стеклянных дверей с табличками «ВХОД» и «НЕТ ВХОДА».
– До понедельника?
Она это сказала. Сейчас он тоже что-нибудь скажет, что-то очень банальное, и они расстанутся, и кончится странная сказка, бросив их в подвешенном состоянии между прошлым, которого уже нет, и будущим, которого еще нет.
– Не поздновато гулять одной?
Он сказал что-то нестандартное, не банальное.
– Еще детское время. К тому же я такая пьяная-пьяная, что ничего не боюсь.
– Я тебя провожу. Потерпишь мое общество еще полчаса.
– Какой настойчивый молодой человек! Только учти, пожалуйста, что минут сорок как минимум.
– Отлично.
– Тогда в путь!
Они вместе вошли на станцию.
– Здесь я живу. – Она показала на девятиэтажку из темно-серого камня, скромно выглянувшую из-за новенькой восемнадцатиэтажной свечки. – Во-о-он мои окна, на первом.
– На углу?
– Следующие два. Я, кстати, никогда не жила выше первого. Сначала с родителями, а теперь здесь. Я поняла, как это удобно, когда лифт не работал, а я была мама с коляской.
Слушая ее, он волновался как мальчик, все сильней с каждым шагом (его сердце то останавливалось, то выстукивало адреналиновый ритм), но в то же время он краешком мозга думал о том, что квартиры на первом дешевле и, скорее всего, именно этим все объясняется.