– Есть предложения?
– Чего хочешь ты?
– Я хочу, чтобы ты легла спать, а утром мы все обсудим без лишней экспрессии.
Она подошла ближе.
– У тебя есть кто-то, да?
– Ты уже спрашивала.
– Не хочешь спросить у меня?
– И?
– Нет. Пока нет.
– Вот и отлично.
Луч солнца выхватил мысль из мрака: не надо цепляться за прошлое, у которого нет будущего. Это бессмысленно и болезненно. Это агония счастья длиной в долгие годы. Кто возьмет скальпель? Кто будет хирургом? Может, утром уехать в будущее и не вернуться? Может, сделать это сегодня?
Что скажет мужчина, который не хочет слушать?
Через десять дней состоялись выборы.
Геннадий занял на них третье место. Четырнадцать целых и восемь десятых процента. Уступив действующему депутату-коммунисту Лобанову (тридцать три целых одна десятая) и другу районной администрации Белинскому (шестнадцать целых четыре десятых), он взял столько, сколько предсказывали. В четыре утра комиссия озвучила предварительные итоги, но все стало ясно уже в первые часы после голосования.
Предвыборная гонка вымотала Геннадия. Усталость наслаивалась на эмоции. Бледная кожа, темные круги под глазами, матовый взгляд – Ольга не спрашивала, что он чувствует. Он выдержал этот ад и не сдался. Третье место – очень неплохо для первого раза, но хочет ли он двигаться дальше? Скоро она узнает ответ на этот вопрос.
Кирилл Астахов, который, вопреки ожиданиям, занял только второе место, рвет и мечет, и жаждет возмездия. Он зол, очень зол. Он уже видел себя законотворцем, перед которым распахиваются все двери; льстивое окружение и лживые рейтинги уверили его в том, что победа дело решеное – и тем чувствительней вышел удар. Не нокаут, нет. Всего лишь урок на будущее. Выплеснув эмоции в пятнадцатиминутном телефонном разговоре с Красиным, с использованием мата через каждое слово, он пообещал на следующих выборах порвать всех как Тузик грелку, и к этому следовало отнестись со всей серьезностью. Ольга воочию видела, как стокилограммовый Киря носится с трубкой по комнате, топая и изрыгая проклятия, и не хотела бы быть там в эту минуту.
В начале пятого они вышли на улицу, в ночь, на тридцатиградусный декабрьский мороз.
– Бр-р-р! – Выдохнув клуб пара, Ольга зябко поежилась и сунула руки в карманы. – Холодно!
– Нам это только на пользу. – Он улыбнулся. – Спать очень хочется.
Гудела красная неоновая вывеска – «УНИВЕРСАМ» – и на улице Ленина в этот поздний-ранний час не было ни человека, ни машины, ни дикого зверя. Город спал. И им пора спать. Адреналиновое топливо кончилось. Как только все стало ясно и схлынуло напряжение, Ольга почувствовала, что валится с ног от усталости. Это было ее решение – быть в гуще событий, рядом с Геной, в прокуренном, пропитанном эмоциями штабе – и даже ее известные чувства к Вассману сегодня остыли; более того, был миг, когда она почувствовала даже нечто вроде симпатии к этому маленькому пухлому человечку а-ля Дени де Вито: он ведь старается, он член команды; может, он не так уж и плох, как о нем думают?