Отвлекшись от этих мыслей, Сергей Иванович бросил взгляд на белую машину, припаркованную у края дороги.
Один в один как у них.
…?
Опережая его мысль, дверь машины открылась, и из него вышла женщина.
Женщина улыбалась.
Она смотрела ему в глаза.
Это была Оля.
– Здравствуй, – сказала она с этой улыбкой, которая, как он видел теперь, была не улыбка вовсе.
Он промолчал.
Пространство-время сжалось.
В это время Ольга спросила у Лены:
– Простите, пожалуйста, как вас зовут?
Ее голос нельзя было назвать дружеским, но и враждебным он тоже не был: холодный, спокойный, даже с нотками любопытства.
Лена выдержала ее взгляд:
– Лена.
– А я Оля. Не возражаете, если я задам вам вопрос?
Лена не возражала.
Сергей Иванович не мог поверить в реальность происходящего. Все заканчивалось на его глазах. Значит, это будет сегодня. Двадцатого мая две тысячи второго года. День истины.
Оля идет к ним по газону и улыбается. Улыбка у нее гипсовая, будто забытая.
– Скажите, пожалуйста, Леночка…
Пауза.
–… Вы его любите?
Она смотрела ей в глаза, в самую их глубину. Она что-то искала там.
– Да.
Это все, что она хотела услышать. Молча развернувшись, она прошла по газону обратно, придавливая яркую зелень туфлями, села в машину и уехала.
Они стояли на тротуаре. Солнце, аквамариновое небо, асфальт, девятиэтажка, автомобили, столб, – все это осталось в том измерении, где они когда-то жили, а здесь был вакуум. Вне пространства и времени. Вне чувств и эмоций. Они уже никогда не станут прежними. Через мгновение они вернутся в реальность, но это будут другие люди.
– Идем. – Он осторожно взял ее под локоть.
– Я не все знаю, да? – Она не двигалась.
– Да, – выговорив это слово, он так крепко сжал ручку портфеля, что хрустнули косточки в пальцах. – Я расскажу.
Он стал рассказывать. Сначала у него получалось нескладно, он запинался и делал продолжительные паузы, но стоило выбить несколько кирпичей из стены (перво-наперво он признался Лене в том, что Оля не врач), как она осела сама, под собственной тяжестью. Нет более темных углов за камнями, где не было солнца, где было сыро и выросла плесень.
Tear down the WALL. Он рассказал Лене все. Глядя как оседает пыль над руинами, он ждал.
– Что будет дальше? – спросила Лена.
– Жизнь.
– У тебя есть план, как жить?
– Да.
– Ты уверен?
– Да.
– Почему ты не сказал о нем раньше? Извини, ладно, – Она отступила. – И я не стану говорить, что я тебя не держу. Хватит фальши.
Уже занеся ногу, чтобы проститься с чистилищем, где, как он думал, он очистился от грехов, он вдруг понял, что еще не может шагнуть за порог. Он продолжает лгать. Он говорит, что знает, как будет жить, но на самом деле не знает. Рай не примет его. Он не достоин быть там, в то время как врата ада земного распахнуты для него всегда. Там плач и скрежет зубовный и нет веры, надежды, любви. В этот ад он верит, так как был там, а в библейский – нет, это всего лишь слово из двух букв.