Ее тело принадлежит ему.
Быстрый ритм.
Кровь
стучит.
Глаза в глаза. Движение в движение.
Разворот.
Изгиб.
Агония.
Первобытный ритм.
Желание.
Зверь бьется в клетке.
Еще! Еще!
Воля за этими прутьями. Она будет твоя, если ее возьмешь. Не испугаешься и возьмешь!
Ад в раю. Рай в аду.
Ангелы и демоны. Апокалипсис.
Воскрешение мертвых.
Царство свободы.
Царство человека.
Вера. Надежда. Любовь. И любовь из них больше.
Как же хорошо!
Господи!
Эта женщина – кто она?
Откуда она?
Через пятнадцать минут они вернулись в банкетный зал. Вика уже не была для него незнакомкой. Она была родная. Она запросто брала его за руку и смеялась, смеялась, смеялась. Ей было хорошо. А он, влюбленный в нее, наслаждался этими мгновениями: ее неожиданной близостью, ее красотой, естественностью, – и ему снова казалось, что это только начало и что впереди их ждет большее. Он сидел рядом с ней на месте Ольги, и они мило болтали и пили шампанское.
Когда вернулась Ольга, запыхавшаяся, раскрасневшаяся, удивленная, он не поднялся со стула, чтобы уступить ей место. Он как ни в чем ни бывало разлил по бокалом остатки шампанского из пузатой бутылки.
Маленькое представление для своих.
И Ольга решила принять в нем участие.
Она села рядом и обратилась к нему заговорщицким шепотом:
– Я кое-что видела.
– И?
– Понравилось? Оторвался?
– От чего?
– От тела гражданской жены.
– Я мысленно был с ней.
– Да?
– Правда.
В это время Вика Ерохина как ни в чем ни бывало пила шампанское и улыбалась. Это был легкий намек на улыбку. Кажется, она догадывалась о содержании разговора между соседями.
– Как там твой сосунок? – он перешел в наступление. – По-моему, он смахивает на голубого. Никого не было поприличней?
– Зато он молоденький, – парировала Ольга. – И, естественно, женщин бальзаковского возраста тянет на приключения, – прибавила она громче. – Да, Вик?
– Да! Еще как! Предлагаю выпить за них. За приключения, – сказала она. – Чтобы не было скучно.
Ее улыбка была адресована ему: ты знаешь, о чем это я, у нас есть наши маленькие секреты.
«Вика хищница, – подумала Ольга. – С мужиками играет как с мышками: поймает, придушит, отпустит, снова придавит лапой – и ее не волнует, что они чувствуют».
– Как тебе Вика? – шепнула она ему на ухо. – Ты хотел бы с ней переспать?
Покачав головой, он ничего не ответил, а она не отстала:
– Да?
Вика усиленно делала вид, что не прислушивается.
– Естественно – да, – ответил он, подыгрывая. – Пригласим ее в гости?
– Извращенец, – шепнула она. – Я ей волосы выдеру.
Он усмехнулся. Классная была бы сценка.
Остаток вечера они провели на троих: выпили бутылку шампанского, подшучивали друг над другом, эксплуатируя сексуальную тему, шалили, а Сергей Иванович, поглядывая на Вику, с сожалением чувствовал, как исчезает прежняя магия. Уже не было тайны. Не было обещания. Она уже не его женщина. Виктор Ветренцев уехал домой, ее это не заботило, и точно также ее не заботили чувства Сергея Грачева, ее очередного поклонника. Она хорошо проводила время. Когда под занавес праздника он пригласил ее на медленный танец, то сразу понял, что ей это неинтересно. Она улыбнулась какой-то бездушной улыбкой, протягивая ему руку, и не было уже прежней искренности. Предпринимая попытку вернуться в рай, он знал, что дороги туда нет. Он мог бы сберечь воспоминания о сегодняшней сказке, те волнительные мгновения, когда он был влюблен и счастлив, а вместо этого взял и намазал поверх волшебной картины ее невыразительную бездарную копию.