Слишком поздно.
Его жизнь закончилась год назад. Он умер в тот день в машине вместе с женой и трехлетним сыном от автоматной очереди и теперь он только призрак, жалкая и бессмысленная тень себя прежнего. Бог сохранил ему жизнь, но зачем? Что нужно этому жестокому Богу? Чтобы он сполна прошел через пытку здесь, на земле? Чтобы он понял, что деньги – это не главное? Знает ли Бог, что теперь будет месть и смерть? Кровь за кровь. Жизнь за жизнь. Заповеди он оставит праведникам, а с Богом у него свои счеты. Он приходит в церковь не для того, чтобы ставить свечки, не для того, чтобы молиться, не ради надежды на вечную жизнь, а чтобы спросить. Жизни трехлетнего мальчика и его матери – зачем он забрал их?
Сегодня он был там в последний раз и сказал Богу, что не верит в него. И не услышал ни слова в ответ.
Его бронированный автомобиль едет навстречу ночи. Над снежными крышами висят кровавые клубы туч, медленно втягивающие в себя темно-красное солнце. Скоро погаснет день, и он будет там.
Раньше у него были вера, надежда, любовь, но их нет, уже год как нет.
Есть смерть.
Празднование юбилея Михаила Борисовича Казакова, директора школы, прошло апогей. То есть длинные речи кончились, а водка еще нет. В проспиртованном полумраке школьной столовой, среди бутылок и остатков закуски, группки хмельных педагогов душевно общались, пили и ели, а кто-то дремал. Стараясь в меру своих сил, старенький музыкальный центр «Айва» драл глотку на подоконнике. Сладковатые вино-водочные пары невидимыми волнами выкатывались в коридор.
Михаил Борисович сделал все в лучшем виде, с душой и размахом. Всего было много, не переесть, не перепить. Взрослое население школы всю неделю жило в предвкушении, и результат превзошел ожидания. Были такие, кто подумал о том, не запускает ли шеф руку в школьный карман, не приворовывает ли – но они предусмотрительно промолчали. Их бы не поняли. Чтобы Михаил Борисович – и вор? У него три взрослых сына, неужто не скинулись папе на праздник?
Девятнадцатое октября. Пятница.
Весь день было много улыбок: в коридорах, в кабинетах, в учительской, – и никому не хотелось работать. Михаил Борисович был в центре внимания. Энергичный и жизнерадостный, в костюме и белой рубашке, он принимал поздравления и подарки, и для каждого у него было теплое слово, каждому он был рад.
Ему шестьдесят, а ведь совсем недавно праздновали полтинник. Это было словно вчера, он прекрасно помнит тот день: что ели и пили, что говорили, что он чувствовал, – не верится, что прошло десять лет. Пугает скорость, с которой летит жизнь. Сколько таких отрезков отмерено? Совсем немного, не больше восьми-девяти, и второго подхода не будет. Ну что ж, се ля ви. Это ведь не повод для грусти, да? Это естественный ход вещей, и его не изменишь, даже если очень сильно захочешь. Поэтому лучше не думай об этом, а радуйся жизни, пока она есть.