Он без устали, с удивительным озорством гонял лодку то по Днепру, то по его притокам. То оставляли лодку и входили в тёмную дубраву, то делали остановку около сосредоточенно-задумчивого бора, то мчались к наряднопестрой берёзовой роще.
Вот они остановились у небольшого острова. Татьяна вышла из лодки первой. Всё вокруг благоухало. Татьяна медленно переводила взгляд с одного цветка на другой. В одних цветах можно запутаться. Это ночная фиалка, которую все в здешних местах знают как Любкины глазки. Чуть дальше — любка двулистная. Она почти ничем не отличается от полной фиалки. Тут же светились желтовато-белые кисточки мальвы, светло-синие колокольчики и тёмно-розовые, с почти чёрными точечками и полосками гвоздики.
«Как здесь красиво! — думала Татьяна. — А я первый раз на этом острове».
Татьяна протянула руку, сорвала веточку дягиля и, отрывая белые головки цветов, начала шлёпать ими по лбу. Так делала в детстве, когда жила в Подмосковье.
Лёгкий ветерок нарушил сонный покой трав, перемешивал все запахи цветов. И уже не разберёшь, где сладкий аромат белых головок лугового клевера, где густой запах фиалок, где ярко-красной герани, а где белых многолучевых зонтиков сердечной травы пустырника.
— Как ты думаешь, Тарас, чем пахнут травы? — тихо спросила Татьяна.
— По-разному. — Он сорвал стебелёк с мелкими жёлтыми цветками. — Что это?
— Не знаю. Ей-богу, не знаю.
— Да это же мать-и-мачеха.
— Странное название. А откуда оно, не знаешь?
— У листьев этого растения одна сторона мягкая, нежная, а другая гладкая, холодная. Вот народ и придумал: мать-и-мачеха. У меня мать собирает лекарственные травы. Ты же знаешь, я живу с отчимом. Отец вернулся с фронта с осколком около сердца. Плавал, плавал осколок да и задел сердечко. Я даже плохо помню батю. Мать его травами лечила…
— Да, интересно всё в природе. Можно одними травами лечиться.
— Вот ты сейчас ступаешь на подорожник. Неказистые, кажется, листья, а какая в них целебная сила — заживляет раны, ожоги, их накладывают на нарывы.
— О, да ты настоящий лекарь!
— Нет, меня с детства к технике влечёт. Хорошо про подорожник сказал поэт:
Подорожник кладут не в салаты,
Подорожник на раны кладут.
— Значит, мы стоим в мире лекарств…
— Не только. В мире красоты. Такую красоту, говорят зеленогорцы, можно увидеть только здесь, у Днепра…
Растроганная заботами Тараса, его неуклюжим, порой даже смешным вниманием, опьянённая обилием впечатлений от поездки по Днепру и притокам, запахами цветущих трав, она подошла к нему и с искренним чувством благодарности сказала: