Деревянный домишко на окраине Монтажей, среди старой постройки, веселый желто-синий штакет… Эх, не захотел Клоп селиться в бетонных апартаментах, не по душе они ему. А зря.
Заборчик-то всего по грудь, ни «колючки», ни напряжения. Перемахнул играючи, прошел тихо под окнами, не кашлянул, камешком не хрустнул, и вот уже крыльцо, и вот ты уже, считай, у Клопа в гостях. Камеры эти, видеонаблюдение, оно все, конечно, хорошо. Но только когда есть кому следить за ними. А если во флигельке вся охрана лежит мордой в пол и постепенно остывают до комнатной температуры – тогда хоть с камерами, хоть без них, один хрен.
Темно, душно, беспокойно. Ворочается Клоп с боку на бок на деревенской перине в мелкий лиловый цветочек. Болит живая совесть, память ломит, лиловые цветочки жгут Клопа, в самый мозг впиваются раскаленными своими корешками. Эх, незабудка, горе-цветок, как же вырвать тебя, каким ядом извести?
Сел Клоп на кровати, закурил в темноте. Забирала б его водка, выпил бы. К дури он непривычен, и привыкать уже поздно. Сидит, хрипит, сосет папиросу, пялится в темноту. Не надо никакого воображения, чтобы увидеть перед собой сотканный из дыма призрак Черкеса. Висит, колышется, скалит зубы, тянет похожие на щупальца руки.
Дунул – и нет его.
Зато появится Митек с дыркой в виске. Митька-Скворечник. Только вместо голосистой птицы из дыры лезут, падают на пол белые черви.
Дыши глубже, Клоп…
А за ним – Султан с перерубленной переносицей. Меж лбом и носом зияет широкая щель, где горят две красные точки.
Сколько ни дуй, сколько ни дыши, все без толку. Но привычка – великое дело. Клоп выкурит папиросу-другую и ляжет, промучается на своей незабудковой перине до шести утра, провалится в короткий сон. И – ладно. Ему многого не надо. Он буром войдет в очередной будний день, разрулит мелкие непонятки, поощрит, накажет, подумает обо всем наперед, встретится с кем надо, разнежится под ласковыми и умелыми руками Лили-массажистки, перехватит еще часок дремы после обеда, потом…
Дверь скрипнула.
Клоп вздрогнул, сбрасывая остатки сна.
Кто там?
Тихие шаги.
Дым рассеялся, призраки исчезли. Тот, кто приближается к нему, – существо из плоти и крови, оно опаснее любых призраков.
– Здравствуй, Петруччо.
Так зовет его только один человек на свете. Но Клоп не торопится откликаться. Холодный пот выступил на спине и под мышками. Не нравится ему этот голос.
– Чего молчишь, Петруччо? Не узнаешь старого друга? Или голос от радости потерял?
– Какой я тебе Петруччо? – прохрипел он в ответ. – Я – Клоп, старый тиходонский вор, хозяин Монтажей!