В гостиной и на кухне шли учебные бои. Кот прижимался к полу, пятился, наносил едва заметные из-за мгновенности удары, когти его высекали искры из холодильника, производили режущие звуки на стекле и оставляли внушительные зарубки на мебели стиля неоготика. Петух же беспрерывно нападал, наскакивал, делал ложные и настоящие выпады, пытался усесться Коту на загривок и долбануть его в темечко. От его бронебойного клювика оставались глубокие, но аккуратные ямки. Феодосий машинально, в обход сознания, примеривал следы от когтей и клюва к себе. И всякий раз становилось неприятно, от мозга костей до костей мозга. Особое, ни с чем не сравнимое чувство возникало, когда Петух удачно пикировал и вышибал Коту глаз. Брызгала белая окологлазная жидкость, Кот цеплял когтем свое выпавшее око и, предварительно облизав его, заправлял обратно в глазницу. И всегда рядом с тренирующимися гадами неотступно находилась Мелания в виде знатока боевых искусств. Она была арбитром, скорее всего болельщиком, похоже, что и участником. Браслет, присосавшийся к ее руке, играл не последнюю роль. Инспектор давно разоблачил его — тот пропускал расширенный спектр мыследействий. Ясно, что робики, как неуправляемые малые оболочки, рыскали по «эфиру», выискивая разгадки кодов, и нахватались там разной дряни на тему «как бить и мучить». Но одна линия поведения была втиснута в них какими-то творцами хреновыми еще при рождении — служить своему хозяину верой и правдой. Вот почему им мало дела до Великого Объединенного Разума. А их хозяин, вернее, хозяйка, распадается на глазах как гражданин, то есть как гражданка.
Мелания перестала откликаться на призыв кибермэна-йога провести утреннюю, дневную и вечернюю медитации. Немедля вырубала экраны, как только начинали передавать звуков идеоряды для гармонизации. Вырывала «с мясом» шнуры питания из автоматических кадильниц. Разорвала тибетские мандалы. Перестала делать пранаяму, дышала теперь поверхностно, будто на улице. Портретом махатмы вытирала пыль. Почти целый день запрещала звучать индийским мантрам. Только междусобойчик с робиками. Инспектор немного повеселел, когда она завела себе «Симбун-Сивку», газотурбинный роллер. Не моргнув глазом, швырнула все свои хрусты. Машина была по-российски удалой, по-корейски вертлявой, с широким колесом — по любой каше промчится — с микрооболочкой. Но в отсутствие инспектора появился давно осточертевший мастер и пробил в оболочке роллера БИ-канал. Нюни инспектора распустились снова и заколыхались на ветру. А потом Кот с Петухом вскочили на заднее сидение роллера, стали там похожи на два белых кирпича с глазами, и Мелания усвистала. В первый же выезд она пропала на целый день. В инспекторе к полудню солнечное сплетение превратилось в черную дыру. Он сидел понурый в своем кабинете, и даже кресло не казалось ему теперь удобным. Темные мысли вились одна за другой без всякого усилия. Кто из нас главный, кто второстепенный, кто почва, а кто удобрение? Как бы не ошибиться в вычислениях, впервые подумалось инспектору. Чтобы все-таки насытить свою жизнь немеркнущим смыслом, Феодосий Павлович решил выпотрошить дядю Витю, как маринованный перец. А дядя Витя, когда вошел, то сказал с прощупываемой ехидцей: