– Я это… – неопределенно махнул рукой Никола, – щас приду. Че-то не очень с пузом.
Он поднялся и тяжело двинулся к покосившейся избушке. От Паши не укрылось, как удивленно посмотрел вслед дружку Серега. Он болтал без умолку, то дергая себя за нос и сплевывая рядом на землю, то теребил большой неуклюжий перстень на безымянном пальце. Паша давно заметил это сомнительное украшение. Самодельщина, причем очень низкого пошиба. Или в зоне делали, или армейские мастера на срочной службе. Перстень изображал череп и перекрещенные кости. Там, кажется, даже было что-то написано, но очень мелко.
Паша собрался разлить по кружкам остатки водки, когда откуда-то из-за дома раздался призывный голос Николы.
– Серега! Слышь, иди сюда! Че-то я тут не пойму…
– Ща, пацаны, – все еще продолжая довольно лыбиться, сказал Серега. – Видать, опять какая-то сука пыталась в погреб подкоп делать. Ща я…
Он поднялся и пошел на голос приятеля довольно уверенно. Коневский смотрел вслед лесорубу пристально, аккуратно вытирая руки о носовой платок. Откуда он взялся и когда Коневский его достал, Паша за разговором и не понял. Как-то не очень уместно он тут смотрелся. Это как в детстве летом в деревне носки. Или брючки со стрелками.
– Понял, нет? – быстро спросил Коневский. – На перстень обратил внимание?
– Не понял? Ты о чем?
– Дурила, ориентировки забыл? – беззлобно прошипел Коневский. – По одному из грабежей на трассе проходит такой перстень, как на пальце этого рыжего.
– Перстень? Я…
Паше пришлось признаться самому себе, что он зря не вчитывался в ориентировки так тщательно, как это делал тот же Коневский. Паша пытался запомнить приметы грабителей, когда они фигурировали, особенности оставленных грабителями следов, а похищенное… Паша полагал, что похищенное всплывет теперь далеко отсюда или просто не очень скоро. Это же улики, кто же с ними станет валандаться непосредственно после грабежа и в районе, где он совершен. Попытки вспомнить ориентировки на грабителей ни к чему не привели. Примет почти не было.
– Серый, а ведь у них лошади есть, – вдруг дошло до Паши.
– Как? Откуда знаешь? – оживился Коневский и навис над Пашей своим знаменитым носом. – Ну-ка, колись!
– Вон, видишь, валяется возле крыльца надорванный ремешок. Это недоуздок[6]. И пахнет он конским потом. До меня только сейчас дошло, что это за знакомый запах.
– Точно? – взвился Коневский. – Ну, ты голова! А ведь точно, теперь все сходится. Давай, а то вдруг они насторожились. Не дай бог уйдут. Мало ли что мы личность установим, а искать их кто будет. И будут ли!